Uragiri wa Boku no Namae o Shitteiru

Все-таки на более-менее нормальный отзыв меня не хватило. Мне тут даже сказать нечего. Все слишком очевидно. Я, кстати, его так и не досмотрела, бросила где-то на 9-10 серии. Еле-еле это осилила.

ни в коем случае не читать фанатам сего аниме. Испортите себе настроение, да и на меня обидетесь. Я тут более чем цинична. Если что, я предупредила ^__^

Чем это аниме наиболее примечательно – настолько чистого образца штампа и копирки я еще не встречала. Такое ощущение сложилось даже, что это вообще пародия… пародия на наиболее известные аниме, потому что большая часть фраз из «УраБоку» именно позаимствованы, причем фраз наиболее затертых, знаменитых. Но не только во фразах дело. Сам сюжет словно сложен из кусочков наиболее знаменитых аниме. Самобытного, нового я не увидела абсолютно ничего.
Персонажи – настолько штампы, что даже поражаешься лени создателей этой прелести, которые даже не потрудились придать им хотя бы какой-то натуральности. Главный герой – такой весь хороший и примерный мальчик, любит детей, ухаживает за ними, вообще, наверняка там еще будет стандартное «не думает о себе, думает о других». И это он потом истерит: «Ах, я никому не нужен! Зачем я родился, зачем?!» У меня на этом моменте был приступ не менее истерического ржача. Ну что ж, нам показали, на какую аудиторию рассчитано это аниме. Подростки 13-15 лет. Меня в это время тоже подобные вопросы мучали)))
И вообще. У Юки такой жуткий ноющий голос, что я бросила смотреть аниме в частности из-за него. Надоело.
А Зесс! Хех, я тут недавно отмечала, что Шики из Тогайки – отличный и очень вкусно сделанный штамп. Бледный готического вида красавец с пафосным оружием и поведением. Но если Шики – образец более чем удачный (да и он поживее все-таки, и пооригинальней), то Зесс – это просто не очень усердная попытка создать такого персонажа, о котором бы мечтала вышеописанная деффачковая аудитория. Что там… готическая внешность, внимательность к ГГ, забота о нем, это постоянное и уже совсем доставшее «Я не предам тебя!», вызывающее к десятой серии разве что нервную икоту… ах да, и обязательно он должен быть самым крутым! И показывать это наиболее пафосными способами. И обязательно наш демон должен быть на стороне Добра и Справедливости, как я поняла, ради Юки. Вот только уныленький донельзя красавчик получился.
А есили серьезно, жалко его. Он-то девушку любил, а она возьми да и переродись парнем. Может, поэтому он всего такой печальный?
Об остальных говориь не буду, там тоже все понятно.
Ну и общий сюжет… миру что-то там угрожает, туды-сюды бегают разные демоны, на людей нападают какие-то там 3-Д чудики, но есть те, кто способен их видеть, и они с ними сражаются. Зесс, конечно, самый крутой демон, только, как я поняла, отрекшийся от своего «демонства» ради нашей красавицы. И, конечно, спасти мир можно только с помощью силы Юки. Который то рвется всем помогать, то плачется, что никому не нужен. Ах да, работают тут все парами… как же иначе. И обязательно ставят барьеры, т.е. кеккаи. Знаете, вот здесь я уже не выдержала. Все время старалась не сравнивать это аниме с «Иксом», но слишком уж похоже. Если убрать из «Икса» смысл, интересных развивающихся героев, непредсказуемость, глубокий психологизм и драматичность, то получилось бы что-то подобное. Эстетизация примерно на том же уровне)
Хотя «Предательство» и плюсы имеет. Музыку, например. Мне понравился ост. Некоторые темы скачала. Довольно качественно и под настроение вполне можно послушать.
Вот могла бы еще и поиздеваться над этим анием и показать некоторые скрины, но мне уже откровенно лень. Да и половину серий я уже удалила, место на диске нужно.
В общем, первые серии меня все же повеселили, но дальше стало совсем уныло. Наивно, глупо, штамповано, пафосно (причем пафос здешний.. с него только поржать и можно) и дешево. И слащаво-романтишно. Хоть я и считаю себя романтиком, эстетом, любительницей пафосных готишных парней, и тэ дэ, но все же это уже чересчур. Пойду реабилитироваться Басарой. Мне уже немного лучше, могу спокойно эту траву досмотреть Х)) по крайней мере, за компом сидеть уже могу нормально – сейчас вот температура 37,3 – наокнец-то за несколько дней упала ниже 37,5. а после Басары уже точно берусь за ум, то есть за подготовку к сессии.

@темы: отзывы, аниме

---

Болезненное и анимешное

Блин, совсем раскисла. Кашель уже достал. Температура уже три дня стабильно 37,5-39 и ниже не падает( сегодня вместо того, чтобы посидеть в кафе, а потом побросаться снежками я проспала за 24 часа – внимание! – 17 часов. Нет, просыпалась, глотала таблетку, пила воду и снова падала на кровать. Потому сейчас спать не хочется вообще(((
Ночью вот сидела на ютубе и смотрела всякую хрень. Пробовала найти хороших амв по Тогайке. Почти ничего не понравилось за редким исключением. Что-то хорошие клипмейкеры обходят стороной это аниме. Или это я придирчивая?

парочка виидео

Впрочем, зацепила вот эта штучка. По музыку опенинга такой весь из себя пафосный-препафосный Шики Х))) вот таким и надо было делать опенинг)

Ну и коротенькое трейлеровидное по Шики/Акира.

И вот еще амв ничего так

Впрочем, я тут поиграла еще немного в игрушку (опять же, мучила переводчик), прошла все концовки с Кейске. Моральная травма надолго, ага Х))) Вот блин, до чего же мне этот персонаж неприятен. Тихоня, такой хороший и положительный, а Акира у него такой-сякой, не хочет его замечать и обращается как с пустым местом… а в результате ведь наоборот получилось. Кейске набедокурил, а расхлебывать все и переживать Акире. И, блин, Кейске жестко его изнасиловал, издевался над ним, а Акира все равно ему пытался помочь. Вот уж точно – Кейске - внешне положительный, а внутри совершенно прогнивший человек.
Бррр, заговорила о какой-то гадости. Что-то странно на меня температура действует. Мозги перегрелись? Х))
Ах да. Обещала тут кое-кому, что накатаю пост об «УраБоку». Так вот, я официально признаю, что я его не осилила. Я буквально заставляла себя смотреть, ибо наржалась уже в первых сериях, а дальше просто надоело. Я чего-нибудь накалякаю, но это будет неполный отзыв(((
И да, наверное, скоро тут будут восторженные вопли о другом аниме. Я пока посмотрела сей травы всего одну серию (и то пять минут назад Х))), но уже зацепило.

хех

хех, таки пафосные парни с катанами - это моя слабость Х)))

@темы: видео, кусочки из жизни, мозгоедство, аниме

---

Всякое такое... посленовогоднее

Заболела (таки 3 кг мороженного (и еще то, что я съела на Новый год) сделали свое дело -___-) уже выспалась, теперь вот сижу, страдаю бездельем. Болит горло, но я все равно героически поедаю крабовый салат и пью клубнично-яблочный сок. Решила попробовать осилить игрушку-Тогайку с пеерводчиком. С часик помучалась, устанавливая этот ужас, потом еще с часик вникала в смысл того, что оно мне переводило, но после фразы «Ноги с лица Шики глаза Акира переехал в багажник, а затем он взял был сделан на землю» у меня уехали мозги Х))) Впрочем, мозги уехали еще и на осте из игрушки, но это уже другой вид "уезда" Х)) Вот эту тему я даже на телефоне на звонок поставила. Драаааааааайв, черт возьми!

Что еще… всех с прошедшим, во, даже делюсь парой собственных фот от нечего делать Х)))

я

Это я где-то 30 или 31 елку (мля, уже и не помню) наряжать помогала, сфоткалась... а с НГ фоток почти нет и они стремные. Потому не делюсь. Может, кто-то еще фоткал, пока не узнавала. Да и отметила как-то средненько, можно было бы и получше.
Пойду лучше пить таблетку и дописывать своих вампиров. Сели, я надеюсь, ты таки вернешься в ближайшее время и вернешь мне главы, которые я тебе на бечение отдала -_______-

@темы: кусочки из жизни, фото, музыка, мозгоедство, мне скучно, хрень всякая)

---

)))

Ну что, с наступающим Новым годом всех! Пусть следующий год исполнит если и не все желания, то точно те, которые для нас наиболее важны на данном этапе жизни. Счастья, конечно же, но для каждого это понятие сугубо личное. Тогда традиционно, его составляющих - любви, здоровья, успехов творческих, в работе, в учебе. Реализации наших планов.
И спасибо тем людям, которые со мной были, есть и, надеюсь, будут.
Счастливого Нового года всем!

@темы: рпаздники

---

О_о

За последние 3 дня я не съела ничего нормального. Только сладкую хрень всякую… сейчас подсчитала и сижу в шоке. Итак, за 3 дня я умолола (не едя практически больше ничего другого):
1. 2 кг мороженного (и 1 кг еще в морозилке на завтра лежит),
2. упаковку (6 штук, кажется, там было) лучиановских пироженок (жиииирных),
3. маленький вишнево-сливочный тортик,
4. 2 шоколадки,
5. дофига шоколадных конфет,
6. банку клубничного варенья (1 литр, за вечер),
7. кусок сыра (большой, хз, сколько там было), а еще банку сливок,
8. выпила бутылку красного сладкого (не допила еще. Я его по бокальчику буквально цежу – оно дорогое и вкууусное ^^)
9. ну и традиционно – дофига зеленого чая.
Вопрос – сколько мне придерся качать пресс в марте и жить на одном чае? Т_Т ну я и балбес Х)) *пошла еще цедить красное сладкое или заваривать зеленый китайский, а также распечатывать очередной мороженный килограмм*

@темы: кусочки из жизни, хрень всякая)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Финал Тогайки

Только посмотрела, да. Пришла вечером домой, скачала (вчера ночью загрузка чего-то постоянно срывалась), и теперь посмотрела еще. Готовилась морально заранее, ибо начиталась спойлеров, однако теперь, посмотрев, даже не знаю, что сказать. Впрочем, нет, знаю, но это лучше спрятать под кат.

спойлеры и мат

Госпди, за что? Такая завязка, такой сюжет, какие герои. Такая игрушка, мать ее! И такой конец. ТАК уметь сливать еще уметь надо >_< Лучше бы я не качала эту серию. Не зря два дня морально готовилась Х)) Хотя нет, если отвлечься от того, что оно меня дико разочаровала и хочется поскорее забыть об увиденном, оно даже позабавило. Не, ну где еще можно увидеть гереов, расцвеченных неоновым сиянием? Х)) Гламурно-розовенький Шики – так опустить персонажа еще надо уметь.

Вообще, что с Шики сделали? Вот реально же, такой персонаж. Свели его тупо до роли безмозглого злодея. И где тот извращенный циничный собственник из грушки, который избивал Акиру и топил его в ванне? Т_Т Этому придурку, котрого нам в аниме показали, такое в голову не пришло бы. Еще бы! Ему ж надо светиться розовеньким и гоняться за Нано с бессмысленными речами. Даже Шикин пафос сделали каким-то особенно дешевым...
Зато под конец расстарались с фансервисом. Опять же, дешевейшим... Сосок Нано уже показали, теперь настала очередь Рина

и, конечно, кусочек божественного тела

к слову, о крови. Она у них фосфорицирует? Или она радиоактивная? Чего так светится-то?
Правда, Рин все-таки милаха. Ну просто лапулечка. Схватить и тискать-тискать-тискать!

И еще. Чего Акира в финале такой измученный? Ей-богу, мне его тут покормить хочется.

Ну и конец, последний кадр. Кривые рожи Шики и Акиры. В опенинге эти двое и то симпатичнее были -___-

Вот что они хотели этим всем сказать? Что этот конец должен значить-то? Акира отправился мстить за смерть Кейске? Решил ликвидировать новый источник Лайна? Кишка, мля, не тонка? Отправился в тошимские развалины, чтобы Шики его отъяоил? это ж те не Шики из игрушки, мальчик. Это пафосное безмозгло чмо из аниме -_____- На что он решился-то? Слили всех персонажей, никого не раскрыли, да еще и такой глупый конец.
Ну и добило, что основная линия – это не Шики/Акира, на которых фапает большая часть фэндома и я в том числе. Основная линия – это, мать их, Кейске/Акира >_< причем Кейске уже загнулся, а Акира все еще ходит с потерянным видом и размышляет о том, каким же он был хорошим и как много он ему дал. Вообще, финальная речь Акиры – это сполшной бред.
Ну вот я не понимаю. Зачем так поступать? Более чем достойное начало (о том, что общий сюжет, взятый из игрушки, вообще охрененный, я промолчу, я уже об этом писала), сносная середина и такой отстойный конец. Да, господа, это полный пи*дец.
Впрочем, спасибо анием только за одно - благодаря ему я с фэндомом ознакомилась. А уж фэндом мне хорошо так мозги съел.
Впрочем... я сейчас смотрю "Предательство знает мое имя", оно меня неплохо веселит. Господа, это надо видеть хотя бы ради того, чтобы с этого поржать, ибо большего нагромождения штампов я ни разу в аниме не видела. Досмотрю, напишу отзыв)))

@темы: отзывы, мозгоедство, аниме

---

Готик-дарк-электро-нью-еа пати

Понравилось)) хоть людей было не так много, как думала, но оторваться как следует получилось. Хоссспади, наконец-то у меня нет экзаменов на выходных!!! Было много позитивных моментов, да и выступление некоторых групп реально повеселило. Особенно впечатлил дед Мороз в маске и ластах. А Ромео, пинающий деда Мороза - что-то мне это напомнило)) Понравилось танцевать под электро-металлический дарквэйв, это что-то непередаваемое. А под конец я, правда, уже заснула за столиком. Традиционно) ну и спасибо Насте за то, что согласилась со мной сходить, хотя, боюсь, для нее это пати было шоком Х)))) эх, и потанцевать мне так и не удалось ее вытащить. Ну, зато познакомилась с некоторыми интересными людьми))
Улыбнуло - у меня на Детройте появился папочка, который заботится о моем благополучии))) А то мне Артема мало - он уже напрямую предлагал мне приводить к нему каждого претендента на, кхм, мои руку и сердце, дабы оценить их независимым мужским взглядом Х)))))
А еще пообещала одной девчонке из универа (случайно познакомились и оказалось, что многое во вкусах совпадает) найти свои песни - какое-то время назад писала тексты песен, но папку засунула куда-то в неведомое место, и до сих пор не могу найти. Но у этой девчонки свои тексты просто охрененные - она пишет песни для своей группы. Так вот, мне что-то заново захотелось что-то такое написать. Если напишется или найдется та папка, может, выложу тексты здесь.
А вообще - доброе утро мне, я наконец выспалась, ю-хуууууу!)

парочка фоток жжжжуткого качества с готишшшшой мной) варнинг - я впервые за долгое время в платье))

@темы: кусочки из жизни

---

Музыка

О, черт, я в таком экстазе от этой песни. Так хорошо передали атмосферу того, о чем поют. Словно сама все это почувствовала и ощутила) Что же до текста... вот всегда завидовала белой завистью тем, кто умеет так хорошо находить темы для песен, ограничиваясь одной тематикой.

Хех, не давнее, как вчера, слушали в маршрутке с Артемом эту песню. Ну не могла не порекламить. Оказалось, группу он уже слышал. Но реакция тех, кто ехал рядом с нами... ее видеть надо было Х)))
Вот еще прекрасная песня тех же Анрилов. Такая прозрачная, полная надежды и одновременно отчаяния романтика. Напомнило мне очень один оридж, который я писала пару лет назад. О том же, в принципе.

@темы: о прекрасном, музыка, мозгоедство

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Togainu no Chi

Да-да, смотрю с первой серии еще. При этом до аниме не была знакома с игрушкой. Начала смотреть, первые серии заворожили, а потом уже просто подсела. Сейчас аниме еще выходит, но уже понятно, что наплели они там... по сравнению с игрушкой особенно. Да и персонажи в игрушке так красиво нарисованы.
А вообще, что могу сказать об уже просмотренном... Странная штука. Мне понравилось его смотреть, да. Но понравилось, скорее, чисто эстетически. Впрочем, что жалиться, ведь ни на какую глубину и глубокомыслие аниме, думаю, и не претендовало. Мне вот понравился мир, атмосфера, персонажи… вот персонажи тут как раз – самое сильное и в то же время самое слабое место.
Не секрет, что аниме рисовалось по яойной игрушке. А как обычно строятся эротические игрушки? Главный герой + куча тех, кого он может выбрать, как правило, очень ярких и в то же время стандартных типажей персонажей. Так и тут. Здешние герои – это хорошо подобранный и упакованный набор наиболее популярных типажей, то есть сполшные штампы. Но, черт, штампы ну очень убедительные и охрененные. Да, я купилась. Меня впечатлило и мне понравилось. Ведь вкусно же, охренительная конфетка.

много нелестной имхи+много скринов+много восторженных воплей Шикифаната

Акира.

Акира у нас главный герой, от лица которого и идет повествование. Крутой парень, холодный красавчик, который живет тем, что сражается в уличных боях и всегда побеждает. Но вот он по некоторым обстоятельствам вынужден отправиться в полуразрушенный участок города и участвовать в «Игре» - жестокой игре на выживание.
Ну и, собственно, участвует. По ходу игры/аниме он встречает кучу других персонажей, которые так или иначе проявляют к нему какой-то интерес. Ну и дальше уже идет развитие сюжета, в котором Акира играет главную роль.
Мое отношение к персонажу – почти никаких эмоций. Не мой типаж, да и как персонаж откровенно слабоват. Привлекателен, да и понравилось, как его нарисовали. Есть какое-то развитие – все же Акира, прибывший в Тошиму и Акира в последних сериях – это уже разные люди. Это развитие откровенно радует. К тому же, курточка с мехом у него мииииилая. Но это и все.
Кейске.

Друг главного героя, преданный ему, страдающий от невнимания к нему, пытающийся быть ему нужным, влюбленный в него. Опять же, распространенный типаж, совмешающий в себе еще и штамп – тихоня, превращающийся под воздействием обстоятельств в психа и пытающийся превзойти лучшего друга. Мне он не понравился, пожалуй, больше остальных. Просто неприятен. Как внешне, так и абсолютно вся манера поведения.
Рин.

Ну куда же без такого типажа. Веселый задорный мальчишка в шортиках, источник порции яойных намеков, которые могут сойти за дурачество.

Кажется добродушным, милым и игривым. Но на самом деле, само собой, существо с какой-то душевной травмой, идущий к исполнению своей цели, не смотря ни на что.

Вообще, он мне даже нравится в какой-то мере. Он интересен и привлекателен. Я и сама использовала такой типаж, когда писала «Ученика». Но при этом да, опять же, не мое.
Арбитро, Ину.

Не буду писать о каждом по отдельности, напишу сразу об обоих. Опять же, властный мужчина-извращенец, элегантный, помешанный на сексе и эксцентричный, и его безвольная игрушка, мальчик-собачка.

Ну, думаю, тут тоже все понятно) Хотя у Арбитро мне понравился голос. Сейю просто замечательный. Заслушаешься. Мрррня просто. Уже ради его голоса можно посмотреть аниме.
Киривар и Гунджи.

Они же каратели. Киривар – холодный и неяркий, а вот Гунджи – эдакий безумец-маньяк, получающий удовольствие от своей работы.
Ох, как он мне Дейдару напомнил, даже тем, что блондин) Хотя безумие Дейдары мне нравится, а вот Гунджи показался слишком быдловатым.

Кто смотрел «Монохромный фактор», помнит Нанаю. Ну вот, тот же типаж, один в один. Разве что больше помешанный на убийствах, с большим маньячным блеском в глазах. Внешне привлекателен, но как персонаж не впечатлил. Хоть, как я слышала, третий по популярности персонаж фэндома.
Нано

Лично меня он раздражал только чуть-чуть меньше, чем Кейске. Ох уж этот бессмысленный пафос, он убьет во мне когда-нибудь всю любовь к аниме! А Нано – просто его воплощение. Загадочный молчаливый персонаж, появляющийся время от времени то в том, то в другом районе Тошимы, толкающий бессмысленные пафосные речи, как правило, о силе и ее значении, и распространяющий единственный тошимский наркотик. Как там сказал Арбитро? Совершенное оружие? Ну да, конечно. Ух, как же он меня бесил уже самим своим присутствием в сюжете. Если тот же Кейске просто был неприятен и вызывал отвращение, то Нано именно бесил. Понравилась только музыка, сопровождавшая его появление.
Мотоми

Ну… наверное, наиболее неяркий персонаж. Владелец информации, эдакий мужичок-всезнайка с вечным небритым подбородком. Хз, что еще про него сказать.
Ну и не сказала еще о наиболее ярком, наиболее удачном и привлекательном персонаже (оставила самое вкусное под конец, ага). Это Шики, главное лицо фэндома.

Шики заинтересовал, еще когда только опенинг увидела Х)) ну да, еще бы. Красавчик-брюнет, красные глаза, черная кожаная одежда, кожаный плащ с воротником, металлические украшения, катана и море пафоса (а красная луна чего стоит, ну, блин, Мураки прям Х))).

О да, это мой любимый типаж даже чисто внешне (вспомнила Канду). Холодный, жестокий, самый сильный в «Игре», хоть и не участник ее. Убийца, насильник, извращенец (вспомнила сюжет игры), да просто человек с железной волей, непобедимый и самодовольный. Ну какая яойная игрушка без такого персонажа.

Кстати, насчет игрушки. Конец с Шики-диктатором Японии - это таки наиболее привлекательный конец игры. И наиболее оптимальный. Не только потому, что образ тирана идет Шики. Скорее, потому, что таким образом, став правителем, он может свободно применять новообретенную силу. А для такого персонажа это слишком важно. Впрочем, неудивительно, этот конец ведь наиболее популярен) И вообще, улыбнуло, что пара Шики/Акира наиболее канонична, что ли. Обычно такие персонажи, как Шики, не бывают главными героями. Разве что главными злодеями.
Кстати, что еще насчет Шики. О мой Бог, его одежда!!! а на этом скрине - еще и его ножки! Х))))

Желание, которое он у меня вызвал – схватить, раздеть и… забрать одежду себе Х)) всю, от плащика (да! Особенно плащика!) до кожаных… кхм… чулочков Х))) ну и украшения, да. И катана. Я очень люблю холодное оружие. Черт, Шики – это просто праздник для фетишиста. На весну обязательно пошью себе плащик как у него. Давно хочу себе такой, просто как предмет одежды, которую я буду носить, и вот Шики меня окончательно убедил. Хочу и будет) только не из лаковой кожи, конечно.

При этом как персонаж… ох, даже не знаю, что сказать. местами проскальзывали интересные моменты (вроде выбора во время битвы с Нано – а чем он руководился, делая выбор?), но по большому счету слишком уж он типаж, штамп, чтобы быть живым персонажем. Хотя можно было вытянуть, я думаю. Вот, вспомнить того же Сейширо из «Икса». Чем-то похож, но Сейширо – персонаж. Потому что не делал тупо того, чего ожидается от него, а имел свою собственную историю, и его можно было понять/принять/не понять/не принять. А Шики – это просто вкусная конфетка. Но да, чертовски яркая и вкусная. Да и что я еще могу сказать о любимом персонаже? Спасибо за него создателям истории)
Остальные персонажи слишком незначительны, я думаю, потому нет желания их расписывать. Та же Эмма. Примечательна только тем, что она – единственный женский персонаж)
В целом аниме мне показалось куда хуже игры. Графика странная. Первые серии – так себе, дальше улучшилась, а под конец превратилась в жуть какую-то. Битва Шики с Нано доконала. Потом, ссора Акиры и Кейске в середине. Это выглядело так ненатурально, что меня передернуло. Жуть же какая-то.
Ну и напрягло немного, что яойного фансервиса на Шики/Акира было куда меньше, чем на тех же Кейске/Акира (ужасть) и Акира/Рин (тоже что-то не то Х))


Музыки в аниме много. Некоторые трэки впечатлили, да. Опять же, куча неплохих песен в эндингах. И музыка Нано. Опенинг ничего так. в общем, ост вполне на уровне.
Может, после всего вышенаписанного может показаться, что аниме мне не понравилось. Однако это не так. К аниме отнеслась с легким скептицизмом, но общий сюжет мне понравился. И потом, постапокалептическая атмосфера – это тоже мое. И если б аниме сделали полностью по линии Шики, с нацистским концом, то была бы совсем конфетка. А так чего-то не хватило, и получилось что-то невнятное, непонятное. До сих пор не могу понять, как я отношусь к этому аниме. Может, на послених двух сериях и вытянут что-то, но больно там с Кейске рассюсюкались(
А в игрушке очень красиво персонажи прорисованы. Просто загляденье. Особенно Акира, Рин и Шики. А во тНано мне больше понравился в аниме. Как-то бисененистей он там) Хотя такое ощущение, что его там лучше всех нарисовали( Не удержалась - несколько наиболее известных скринов, просто для сравнения



Эту картинку почему-то особенно люблю. Красиво же.

Ну и этот самый милитари-эндинг. Мррррняяяяяяя *___*

Эээх... обычно пишу посты подобные только когда полностью досмотрю аниме, а тут еще 1-2 серии ожидаются... просто досмотрела последнюю вышедшую серию, ну и под впечатлением теперь)

@темы: отзывы, аниме

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Черный пепел, 14-15

Название - Черный пепел
Автор - Aurellie
Жанр - драма, триллер, мистика
Рейтинг - R, пожалуй
Размер - макси
Статус - закончен, но редактируется
Размещение - запрещаю размещать где-либо
Предупреждение: яойные моменты будут, да. Как и гетные.
О чем: вампир, которому не хватает человеческого общества и который давно смрился с тем, что не может умереть, но отчаянно ищущий собеседника, который его поймет, и человек, для которого загадки из прошлого представляют особый интерес...
Предыдущие главы можно найти по тегу "Черный пепел".

Главы 14 и 15

Глава 14
Смерть и возрождение

А проснулся я от жажды. О да, мне невероятно сильно хотелось пить. Я открыл глаза, уставился на почти невидимый в тусклом свете потолок с лепниной и, сам того не осознавая, застонал. Ко мне на постель тут же подсела женщина со светлыми волосами. Я лениво на нее посмотрел. Это была Генриетта, прислужница Женевьевы.
- Месье, вот, возьмите, выпейте воды, - она протянула мне наполненный кубок.
Я жадно его осушил, после чего присел на постели. Спать мне уже не хотелось, и я отстраненно подумал, сколько же я здесь пролежал. Я зевнул, потянулся, после чего вновь перевел взгляд на Генриетту.
- А где Женевьева? - спросил я.
- Она скоро придет. Еще не время… еще светло, - сбивчиво объяснила она, суетясь вокруг меня. В комнате стоял полумрак, когда я проснулся, горела всего одна свеча, теперь Генриетта зажигала остальные. Всего в комнате их было около двадцати, при этом многие стояли в шикарных и, наверное, очень дорогих канделябрах, а другие красовались в настенных светильниках.
- Значит, Женевьева спит днем, когда светит солнце? - с интересом спросил я, рассматривая девушку. Пусть она и не обладала неотразимой, беспощадной красотой Женевьевы или чарующей невинностью Эстель, все же она была по-своему милой и тоже красивой. Мягкие черты лица, теплый голос, а открытое светло-желтое платье обнажало соблазнительные округлые плечики. И эти ее светлые, почти белые волосы… Самым привлекательным человеком со светлыми волосами, которого я знал, был Николя, но он был мужчиной.
- Месье, вам не стоит задавать мне подобные вопросы, - кротко ответила она, поднося зажженную лучину к свечи на моем прикроватном столике, - она сама расскажет вам все, что пожелает.
Я промолчал и снова лег на постель. Но спать мне больше не хотелось. Теперь я готов был со всем разобраться. В моей голове роились мысли, и я не знал, какая из них важнее.
- Скажи мне, почему она убила Эстель? - совершенно неожиданно для самого себя спросил я.
Генриетта вздрогнула, как от удара, и посмотрела на меня. Я поразился тому, какими печальными были ее глаза.
- Это ждет теперь и нас. Меня и Селестину, - ответила она очень тихо.
- Но почему?
- Она выбрала вас, - сказала девушка и печально улыбнулась, а я почувствовал, как кольнуло у меня в сердце, - теперь нам остается только умереть. Уйти. К сожалению.
- Да, но почему?
- Ах, вы и вправду ничего не знаете, так ведь? - она снова улыбнулась, еще более душераздирающе. - Она все вам объяснит. И вы поймете. Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом.
- Ты любишь ее, да? - продолжал я задавать вопросы.
Ее глаза стали еще более печальными.
- Конечно, я люблю ее, - ответила Генриетта, - она правильно сказала тогда. Она - богиня, а мы - ее жрицы. Не больше, не меньше. Как можно не любить того, кому ты поклоняешься?
- Но почему вы здесь? И как долго вы тут живете? Как вы сюда попали?
- Ах, месье…
- Прекрати задавать вопросы, любопытный мальчишка, - услышал я вдруг в своей голове голос демона, и даже вздрогнул от неожиданности.
Генриетта тоже задрожала, попятилась и, прошептав какое-то нелепое извинение, бросила лучину и поспешила к двери. Я с сожалением вздохнул, наблюдая, как она выбегает из комнаты и плотно прикрывает за собой дверь.
- Эй, где ты? - обратился я к демону. - Зачем ты напугал ее? Она что, тоже тебя слышала?
- Нет, - демон наконец появился - просто материализовался из воздуха прямо у моей постели. Его черные, словно бездонные провалы, глаза, неотрывно смотрели на меня, - я просто приказал ей уйти.
- Тогда, может быть, ты ответишь на некоторые мои вопросы? Думаю, ты понимаешь, что у меня их собралось немало, - я снова приподнялся, чтобы этот тип не смотрел на меня вот так, сверху вниз.
- Нет, Даниэль, - ответил он, - лучше уж я оставлю это Женевьеве. Она сможет объяснить тебе все намного мягче меня.
- Мягче? - переспросил я.
- Тебе нужно узнать еще очень много. Но еще больше тебе предстоит пережить. Этой ночью Женевьева подготовит тебя к ритуалу. Ты сделаешь это сегодня. Через несколько часов ты совершишь ритуал.
- Но что за ритуал?
- Узнаешь, - он улыбнулся, но улыбка его была холодной, - гляди-ка, у тебя отросли волосы. Как ты и хотел. Теперь ты снова прекрасен и тебе не грозит умереть некрасивым. Впрочем, смерть не будет грозить тебе еще очень долго…
Я ощупал голову и улыбнулся. Да, мои кудри стали такими же, как и раньше, даже лучше. Как и обещала Женевьева, во время сна они отросли и стали даже немного длиннее, чем были.
- Иногда она бывает такой сентиментальной, - сказал демон, - и, насколько я понял, подарок ее тебе по душе.
- Я хочу узнать, что мне предстоит пережить, - настаивал я, - к чему сейчас тайны? По-моему, я уже переступил ту черту, за которой должны находиться все ответы. Разве нет?
- О, несомненно. Назад ты уже не повернешь, об этом и не думай. Но, понимаешь ли, для тебя же будет лучше, если ты узнаешь все именно от Женевьевы. Она тебя любит.
- Ну, ладно. Тогда зачем ты пришел?
- Чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке. Ты столько всего пережил…
- И ты хотел посмотреть, не сошел ли я с ума. Нет, не дождетесь.
- Даниэль, перестань вести себя так, словно мы твои враги. Я же сказал, что Женевьева тебя любит. Скоро она будет здесь. Можешь сам у нее спросить. Поверь мне, она редко бывает такой искренней, как сейчас.
Я хотел было встать с постели, но вовремя вспомнил, что на мне ничего нет.
- А кто тогда ты? Почему ты всегда с ней? Вообще, какова твоя природа?
Демон хмыкнул и насмешливо на меня посмотрел.
- Вот уж не думал, что ты задашь мне подобный вопрос. Разве ты и так все не понял?
- Я действительно многое не понимаю, - ответил я, - и мне очень хотелось бы понять.
- За этим дело не станет. Я же сказал, что этой ночью ты станешь участником ритуала. Но вот, кстати, и она. Можешь теперь донимать вопросами ее. Я ухожу. Но мы не прощаемся! Скоро мы опять увидимся, Даниэль!
На этих словах он исчез. А красивая дверь из резного камня распахнулась. На пороге стояла моя богиня. Как всегда, невыразимо прекрасная.
На этот раз она была в белоснежном платье. Узкий корсет плотно облегал ее талию, юбка нежными узорными складками ниспадала до самого пола. Волосы ее были собраны в высокую прическу, и только несколько выбившихся локонов падали на обнаженные плечи. Она напоминала невесту. Я и не думал, что она может предстать передо мной в таком обличии! Черноволосый ангел! Впрочем, нет. На ангела она не была похожа. Потому что невинности в ней не было ни капли. К тому же ангел - это было бы слишком мелко для нее. Она была богиней, никак не меньше. Ангелами были ее жрицы.
- Ты готов, мой совершенный принц? - спросила она, подходя к моей постели. Ее губы были плотно сжаты, а сама она показалась мне такой печальной, что эта печаль передалась и мне.
- Готов к чему? - спросил я.
- Он только что был здесь, я это чувствую. Что он тебе сказал? - спросила Женевьева, присаживаясь ко мне на постель.
- Ничего, - пожал я плечами, - он сказал, что ты сама мне все объяснишь.
- Ну что ж, - она улыбнулась, но лицо ее по-прежнему было печальным, - да будет так.
- Он говорил о каком-то ритуале. Именно это мне сейчас и предстоит, не так ли? Ритуал. Что-то странное, темное, дьявольское.
- Да, - ответила она, коснувшись рукой моих отросших волос, - ты будешь прекрасным темным принцем, Даниэль. Я в тебе не ошиблась. Я никогда не ошибаюсь, если только дело не касается меня, - тут она снова улыбнулась.
- Я хочу только одного - всегда быть с тобой. Большего мне не надо,  уверенно произнес я.
Но тут на лице Женевьевы появилось странное выражение. Печаль смешалась с болью, тревогой, и она опустила глаза.
- Ты сам еще не знаешь, чего хочешь, мой милый, - сказала она. Странно, но вся властность и сила ее голоса в мгновение куда-то пропали, им уступило место какая-то горечь, трагичность. Я тут же почувствовал себя не утешаемым, а утешителем. Словно не я лишился своего мира, а она. Я тут же поднялся на постели и взял ее за руку.
- Все будет хорошо, - сказал я, - ведь так? У тебя нет причин печалиться. Разве это пристало божествам? Мы вместе, а мне большего и не надо. Разве этого мало?
Она снова посмотрела на меня. Мне показалось, она даже усмехнулась, но усмешка эта была донельзя горькой.
- Этого мало, - ответила она, освобождая свою руку из моих ладоней и поднимаясь с постели, - но ты вскоре сам все поймешь. Не далее, чем этим утром! Поэтому, мой принц, поднимайся и приготовься. Умой лицо. Причеши свои прекрасные кудри. Они у тебя стали даже красивее, чем были. И забудь наконец о своих горестях. Отныне они не будут иметь для тебя никакого смысла. Вот, можешь одеть это, - она бросила мне сверток, - твои тюремные лохмотья теперь меньше всего напоминают одежду. Я их выбросила. В моем доме не хранится ничего некрасивое. Я надеюсь, эти вещи тебе подойдут.
С этими словами она вышла из комнаты оставив меня одного. Я без особой охоты развернул принесенный ею сверток. В нем оказался довольно неплохой наряд, хоть и весьма экзотичный для наших краев. Легкая туника из тонкой полупрозрачной ткани нежного молочного цвета с золотистой вышивкой, широкие свободные брюки и темная бархатная жилетка с нашитыми на нее узорами. Я всегда питал слабость к жилетам, даже теперь они мне нравятся. Посмотри на меня, Мартин, и ты все поймешь. По-моему, они мне очень идут, не находишь?
Я оделся, умыл лицо из стоящей на столике золотистой миски, причесал волосы гребнем из слоновой кости. Что за изящная безделушка! Такую не постеснялась бы иметь в своей спальне и королева.
Когда я закончил, я подошел к висящему на стене зеркалу. Оно было небольшим, но тоже являло собой тщательно продуманную деталь интерьера, поскольку идеально сочеталось с остальной мебелью.
То, что я в нем увидел, мне понравилось. Я нашел себя довольно симпатичным… даже красивым. Сейчас я, пожалуй, сошел бы за изнеженного парижского франта, и никто бы не подумал, что я за всю сознательную жизнь ни разу не носил ничего, кроме монастырских одеяний. И по моему лицу не было видно, какие мучения я пережил незадолго до этого. Скармливаемый мне наркотик, который едва не отправил меня на тот свет, издевательства монахов, пытки в подвалах инквизиции, моя недавняя болезнь… ничего не оставило следа на моем лице. Оно было красивым.
Я невольно улыбнулся. Это было самолюбование, и я вдруг почувствовал себя Нарциссом. Но как же нужен был мне этот глоток уверенности перед тем, что со мной должно было произойти! Я стоял на самом пороге неизвестного, и мне было страшно перешагнуть последнюю ступень. Но чувство самодовольства прибавило мне смелости. Мне нравилось ощущать себя красавчиком, эдаким героем, которого ожидали неизведанные приключения, но который все равно сумеет остаться самим собой.
Когда я вышел в коридор, Женевьева встретила меня улыбкой. Она поцеловала меня в обе щеки, обняла меня, и мы вместе пошли в главный зал.
- Ты не должен ничего бояться, мой милый, - прошептала она мне на ухо, нежно, совсем не больно его покусывая, - помни, Даниэль, что пути назад для тебя нет. Если ты будешь мне противиться, я тебя убью. Даже не сомневайся в этом, мой малыш.
Я даже улыбнулся, настолько нелепыми показались мне ее угрозы. Я ответил ей взглядом, полным всей любви, на которую я только был способен.
- Мой путь - рядом с тобой, - проговорил я, - я хочу только этого. Зачем мне отступать? Я люблю тебя, только тебя, одну тебя. Мне больше не нужен никто и ничто.
- Ах, мой бедный малыш, - она остановилась и поцеловала меня, и я с готовностью обнял ее затянутую в тугой корсет талию.
Мне и правда не было страшно. Ничуть. То, что должно было со мной произойти, этот зловещий ритуал, как назвал его демон, казался мне просто очередным развлечением. Я даже не думал, о том, что через несколько минут мне придется умереть и родиться заново.
В зале находились прекрасные Генриетта и Селестина. Первая стояла, потупив невыразимо печальный взор, вторая не скрывала слез: они медленно катились по и без того мокрому лицу из покрасневших глаз.
Женевьева на несколько секунд оставила меня. Она подошла сначала к Селестине, вытерла ее щеки. Поцеловала ее в лоб, в обе щеки, в губы, сказала ей что-то, чего я не расслышал, и девушка молча кивнула. На ее губах появилась вымученная улыбка. Потом Женевьева подошла к Генриетте. Она крепко обняла ее, тоже ей что-то шепнула, после чего также наградила поцелуем в лоб. Я видел, как трагедия на лице хорошенькой жрицы сменилась выражением готовности и решительности.
Было в этой сцене что-то невыразимо трогательное, болезненное, и у меня защемило сердце. Мне было жаль обеих девушек, и я снова вспомнил их младшую подругу, так красиво и так ужасно ушедшую из жизни от острых клыков своей хозяйки.
Но Женевьева уже с ними попрощалась и теперь направлялась ко мне. Ее лицо снова стало мрачновато-драматичным. Я заметил в нем какую-то решительность, словно она смогла побороть сама себя. Но я пока еще ничего не понимал.
- Мой милый, подойди сюда, - позвала она, остановившись в том месте, которое было лучше всего освещено свечами.
Я выполнил ее просьбу, и тут я узнал тот самый алтарь, где я когда-то пришел в себя после обморока. Тогда я еще смог вернуться обратно. Но теперь мне было не для чего возвращаться. И некуда.
- Ты должен лечь сюда, Даниэль, - сказала она, указав на алтарь.
Я снова повиновался. Алтарь по-прежнему был холодным - большой цельный кусок камня, покрытый мягким бархатом. На нем было неудобно лежать, но я никак не противился. Я ведь сам согласился идти до конца. Я поднял глаза на Женевьеву. Она стояла передо мной, опустив веки и, кажется, что-то шептала. Я не стал прислушиваться. Может быть, она молилась, но мне не хотелось размышлять, кому могла быть предназначена эта молитва.
Наконец она открыла глаза и посмотрела на меня. Ее темно-алые губы тронула мягкая, нежная улыбка.
- Мой принц, я прошу тебя только об одном, - очень тихо сказала она, - не бойся. Сейчас ты полон храбрости, я это вижу, но она еще может отступить. Я не хочу лишать тебя жизни напрасно. Пойми, что умрешь ты все равно, что бы ни случилось. Ритуал, который мы сейчас совершим, будет для тебя смертельным.
- Так я умру? - спросил я, все еще не понимая, какие чувства вызывает у меня такая новость.
- Умрешь, - кивнула Женевьева, - но умрешь для того, чтобы получить новую жизнь. Стать таким, как я. Только так ты сможешь вобрать в себя все мое могущество, какое я только могу тебе дать.
- Я стану таким, как они? - я кивнул на стоявших позади нее девушек.
- О нет, мой мальчик, конечно же, нет, - улыбнулась она, - они не умирали. И они не обладают и половиной того могущества, которым я поделюсь с тобой.
- Хорошо, - кивнул я, - я умру. Я согласен. Я хочу только быть с тобой. Поэтому давай начнем.
- Запомни, Даниэль, - сказала она, - ни в коем случае ты не должен отрекаться от своих слов. Ни в коем случае не должен передумать. Что бы ни случилось и что бы ни заставили тебя сделать.
- Я не передумаю, - пообещал я.
Именно такого ответа и ждала от меня Женевьева. Она мягко улыбнулась и посмотрела мне в глаза.
- Тогда начнем, мой дорогой, - сказала она, и ее руки легли мне на плечи.
Она притянула меня к себе, и нежно поцеловала меня в губы. Потом она откинула волосы и припала к моей шее. Ее клыки тут же прокусили тонкую кожу и вену, и я почувствовал, как моя кровь мощным потоком хлынула ей в рот. Она крепко меня к себе прижимала, и я не мог даже пошевелиться. Секунда, две, три… Я понял, что уже не ощущаю времени. Мне казалось, я лежу здесь уже целую вечность. Теперь я понял, что говорила Женевьева, когда обещала мне, что я умру. Несомненно, именно это со мной сейчас и происходило. Я умирал. Внезапно на меня навалилась такая слабость, что я перестал вообще что-то чувствовать. Только поток своей крови, которая продолжала покидать мое тело, чтобы быть тут же проглоченной моей темной богиней. Я чувствовал боль, но она уже не имела никакого значения. Она потерялась где-то на полпути к моему сознанию. Мне показалось, я даже перестал дышать. У меня не хватало на это сил…
Внезапно Женевьева отстранилась. Ее глаза были затуманены. Мне показалось, в ней уже не осталось ничего от человека. Она была невероятно прекрасной, но я почти не осознавал ее красоту. Я умирал, потеря крови была слишком большой. Несомненно, я доживал свои последние минуты.
Женевьева поднесла свое запястье к губам и прокусила его. Брызнула кровь, пачкая прекрасное белое платье.
- Пей, мой милый, пей, и ты останешься здесь, среди живых, - услышал я глубокий, низкий голос моей богини.
Она поднесла к моим губам запястье, и ее кровь хлынула мне в рот. Я захлебнулся, задохнулся от неожиданности, но мне пришлось глотать. Мне казалось, что в рот мне полилась крепкая кислота, потому что, сделав первый глоток, я почувствовал сильную боль в глотке, как от ожога. Я попытался отнять голову, но Женевьева крепко прижимала к моим губам свое запястье, а кровь ее лилась так обильно, что мне пришлось глотать ее снова и снова.
Я застонал, потому что боль усилилась. Мне казалось, что кровь ее разъедает изнутри мои внутренности. Боль была такой сильной, что я зажмурился. Но я продолжал глотать, уже, скорее, из безысходности и упрямства. Мне хотелось закричать, но мой рот был полон крови. И то и дело мне приходилось подавлять сильные приступы рвоты, буквально захлебываясь в густом потоке.
И внезапно боль превратилась в нечто иное. Ей уступил место жар, который становился все приятнее с каждой секундой. На мгновение это поразило меня точно так же, как боль несколько мгновений назад. Мой рот, горло и все нутро обдало невыносимым жаром, и он постепенно уступал место легкому покалыванию, слегка щекотливому, но приятному. Боли уже не было. Но меня потрясли те перемены, которые происходили с моим телом.
Я все еще глотал кровь, а по моим обескровленным венам уже пробегали жгучие огненные волны. Мне казалось, что из меня высосали все силы, забрали все, что давало мне жизнь и делало меня человеческим существом. Вместо этого мое тело тут же наполнялось новой силой, гораздо более мощной, готовой разорвать на части мое сердце. Снова вернулась боль, но я старался не обращать на нее внимание. Я уже понял суть ритуала. Я должен был умереть? До сих пор я не понимал, что это значит. Теперь же, когда из меня высосали всю кровь и тут же наполнили новой, я наконец осознал, что это такое - умереть и родиться заново.
Источник, из которого я черпал столь живительную и столь же убийственную для меня влагу, стал редеть, и я вдруг впервые осознал, что выпил почти всю кровь Женевьевы - все, что могли дать мне ее жилы. Я сам резко отстранился, откинулся на своем каменном ложе и зажмурился. Волны тепла, перемешанного с холодом, с жгучей, но приятной болью, с чем-то новым, непонятным, а оттого еще более пугающим, прошли по моему телу. Я застонал. Поднял руку, ощущая при этом каждое мгновение, каждую деталь своего движения, и поднес ее к лицу, заслонив от чересчур яркого света. Я тяжело дышал, и новые стоны срывались с моих губ, пока я не понял, что кричу, издаю дикие, поистине животные звуки.
Каждое движение причиняло мне боль. Это была новая боль, мне казалось, что сосуды лопаются в моем теле, и кровь заливает всего меня с ног до головы. Конечно, это была иллюзия, но боль все нарастала, становилась все нестерпимей, словно я действительно напился кислоты. Кровь разъедала меня, разъедала мои внутренности, просачивалась сквозь стенки органов и перестраивала их на новый лад. Это было больно, очень больно, и вскоре я сам стал дивиться тому, как громко я кричу. А потом перед моими глазами словно что-то взорвалось и я потерял зрение. К счастью, в тот момент я не выдержал напряжения и лишился сознания.
Но в беспамятстве я пробыл недолго. Думаю, несколько минут. Меня привел в себя поток крови, который полился мне в рот. Я стал судорожно глотать, но кровь теперь не казалась мне чем-то чужеродным, напротив, я глотал с поразившей меня самого жадностью, словно я не пил жидкости несколько дней. Еще… еще… Теперь только эта мысль пульсировала в моем сознании. На мгновение я превратился в дикое, истерзанное жаждой животное. Я вгрызался зубами в поившую меня руку, кусал запястье и при этом крепко стискивал ладонь своими руками. Кровь лилась мне в горло, и этот поток был для меня слаще всех других жидкостей, слаще еды, это было наслаждение, чистое, во многом даже чувственное. Я тяжело дышал, а наслаждение усиливалось и усиливалось, пока я не почувствовал сильнейшую эрекцию, и не кончил самым естественным образом. Только тогда я смог заставить себя разжать зубы и отпустить столь щедро поившую меня руку.
Сначала я лежал, закрыв глаза, и мои чувства медленно ко мне возвращались. Я вдруг осознал, что я абсолютно раздет, на мне не оставили даже нижнего белья, а пролитое мной семя неприятно холодит мне кожу. Я провел рукой по коже и поднес ее к глазам. Я удивился, когда увидел на ней кровь. Теперь это была единственная жидкость, какую могло дать мое тело…
Я облизнул губы. Открыл глаза пошире, уже не опасаясь своего обострившегося зрения. И просто обомлел. Я наконец это понял, осознал: ЭТО произошло. Я перестал быть человеком. Я стал бессмертным… таким же, как и Женевьева. Но… где же она?
Я поднялся и сел на каменном алтаре. Вот и моя богиня, такая болезненно бледная, такая уставшая, совсем обессиленная. Я заметил, как медленно затягиваются раны на ее запястье. Они были просто чудовищно изуродованы. Я и не думал, что могу так сильно вгрызаться в руку… Но у меня ведь теперь новые зубы. Они стали острее, мои клыки необычайно удлинились, чтобы я мог легко прокусывать кожу и всаживать их прямо в вену, чтобы легче было вытягивать кровь.
Я тихонько позвал Женевьеву. Даже голос мой изменился. Он стал немного ниже и сильнее, глубже. Мне это понравилось. Вообще, мне показалось, что я теперь стал для себя некой книгой открытий, и мне предстоит еще много узнать о себе и своих новых возможностях.
- Да, мой мальчик, ты изменился, - сказала Женевьева, - ты стал таким же, как и я. Теперь ты будешь пить кровь, и она станет для тебя наивеличайшим наслаждением. Но ты уже познал это удовольствие.
- Да, - я провел языком по зубам, осторожно ощупывая во рту длинные острые клыки, - это… это… незабываемо.
- Но это еще не все, Даниэль, - сказала она, и голос ее звучал все более устало, - теперь, когда я отдала тебе все, что имела, придет он. Ты должен получить его благословение.
- Кто - он? - не понял я.
- Тот, кому ты будешь служить, - просто ответила она, - и кто будет служить тебе.
- А, ты об этом демоне. Да, он говорил, что мы еще встретимся. Но я не хочу его видеть. Я хочу быть с тобой, а не с ним.
- Ах, Даниэль, перестань вести себя как капризный мальчишка, - она устало опустилась ко мне на алтарь. Ее веки отяжелели, голос звучал слабо и тихо, в нем больше не было былой силы, - я так утомилась…
- О, моя дорогая, моя любимая, - я осторожно обнял ее за плечи, и услышал, каким тяжелым и слабым стало ее дыхание. Ее платье, такое красивое, сама изысканность, было перепачкано кровью, пальцы на руках стали тонкими и бледными, а под чудесными серыми глазами залегли темные тени, - тебе нужно отдохнуть. Да, отдохнуть, ведь ты отдала мне столько своей крови. Тебе плохо? Скажи мне, что я могу для тебя сделать? Скажи мне!
- Ничего, Даниэль, - ее губы, ставшие заметно мягче, чем раньше, словно потерявшие свой яд и вернувшие себе ту самую женственность, какой их первоначально наделила ее человеческая природа, изогнулись в нежной, печальной улыбке, - ты уже ничего для меня не сделаешь. Я отдала тебе все, что могла… Ты мне ничего не должен. Но он идет… Ты уже научился чувствовать его шаги? Ты их слышишь? Он уже почти здесь. Он рядом. Встань и поприветствуй его!
Я поднялся с алтаря, немного обеспокоенный тревогой в ее голосе, а также тревогой за нее саму, ставшую такой хрупкой, такой нежной, словно слегка примятый цветок.
Внезапно непонятно откуда подул сильный ветер. Я задрожал, хотя холодно мне не было. Но я по-прежнему был обнажен, и воздух в помещении вдруг стал влажным, сырым и холодным, повеяло чем-то жутким, леденящим кровь. А я ведь уже знал, как этот демон любит театральные трюки, чего стоило представление, которое он устроил в тот день, когда я был освобожден из тюрьмы. А на этот раз, похоже, представление устраивалось именно для меня.
Он материализовался из воздуха прямо напротив меня, такой грозный, с развевающимися волосами и горящими глазами, истинный дьявол. Он был одет в длинный черный плащ, и лицо его было суровым и жестким.
- Даниэль Лотте, - обратился он ко мне, и я вздрогнул от звука его голоса, - ты ступил на эту тропу. Ты взял то, что дала тебе Женевьева де ла Борн. Теперь тебе остается только взять то, что дам тебе я, и твое обращение будет полным.
Я молча смотрел на него. Ветер стих, и демон подошел ко мне. От него веяло могильным холодом, какой-то силой, темной, мрачной и очень мощной, и мне вдруг стало страшно. Не знаю, откуда взялся этот страх, но он был очень сильным, и я отступил на шаг. Я увидел на лице демона усмешку, а в его глазах - жадность и злорадство, и вспомнил слова Женевьевы о том, что мне нельзя отступать. Нельзя под страхом смерти. Дороги назад нет и быть не может. Нужно идти только вперед.
Я высоко поднял голову и посмотрел демону в глаза. Он видел все мои мысли, ну и что? Зато я поборол в себе не нужный мне и даже опасный страх. Я смотрел на него едва ли не высокомерно. Ну что, хотелось мне сказать, доволен своим театром?
На холодном, жутком лице появилась улыбка. Она была снисходительно-высокомерной, но через мгновение превратилась в одобрительно-дружелюбную.
- Браво, Женевьева, ты отлично справилась со своим заданием, - сказал он, кивнул ей, - более того, ты не смогла бы выбрать кого-то более подходящего на роль своего приемника. Этот мальчишка великолепен. Можешь принять мои поздравления.
- Да, именно поэтому я так стремилась завладеть им, - ответила она тихим и, как мне показалось, еще более уставшим голосом, - теперь ты видишь, что не зря.
- О, моя милая графиня, ты всегда обладала отличным вкусом, аристократической изысканностью и утонченностью. На этот раз ты также не ошиблась.
Он перевел на меня взгляд. Усмешка в его глазах исчезла, и теперь в них была только решительность и желание действовать.
- Иди ко мне, Даниэль, - сказал он, - иди же, теперь ты можешь меня не бояться.
Я послушался. Подошел к нему почти вплотную. Я буквально кожей ощущал исходящую от него силу и мощь. Но ведь этим со мной должны поделиться, зачем же мне бояться?
Он протянул руку и положил ее мне на плечо. Потом надавил, заставляя опуститься.
- На колени, - велел он, - встань передо мной на колени.
Когда я так и сделал, он поднес к своим губам запястье и прокусил его. Потекла кровь, темная, почти черная, густая. Он держал руку над моей головой, и обжигающие капли попали мне в волосы, на лицо. Я поймал ртом темный поток, и кровь полилась мне в горло. Но эта кровь значительно отличалась от крови Женевьевы. Она была такой крепкой, такой обжигающе-неотразимой, что я поперхнулся первым глотком, и меня снова едва не вырвало. Но я глотнул, и почувствовал, как эта новая кровь, такая сильная, мощная и беспощадная, примешивается к моей крови, той, которую я уже выпил, и как где-то внутри меня зарождается нечто новое, словно некое ядро огромной, всеохватывающей силы, и что эта сила вскоре станет частью меня самого.
Последняя черная капля упала в мой рот, и демон отнял руку. Он сам поднял меня с колен, после чего потребовал клятвы.
Я не помню, что я говорил, но, очевидно, я все же что-то произносил, кажется, на латыни. Мои мысли путались, голова гудела. Это ядро моей новой силы только-только стало частью меня самого, и я осторожно ощупывал эту новую часть своего сознания, своих возможностей. Поэтому я почти не слышал собственных слов.
Когда клятва была принесена, демон улыбнулся, после чего поцеловал меня в знак своего благословения. Его губы были ледяными и их поцелуй не был приятным, потому что от них пахло тленом и могилой. Я же хотел крови… да, живой, горячей, человеческой, а не ледяной и демонической. И он, очевидно, это понял.
- Идем, Даниэль, - сказал он, беря меня под руку и отводя куда-то в сторону, - ты должен смыть с себя грязь.
Я не противился. Он отвел меня к большой округлой ванне с горячей водой и предложил мне совершить омовение.
Только тогда я заметил, что весь перепачкан в крови. Мои волосы, лицо, плечи, живот и бедра - везде виднелись подсохшие пятна. Я поспешил окунуться в воду. Просто лег в ванне, расслабился, и позволил воде смыть со своей кожи то, что портило ее внешний вид. Это оказалось таким приятным, что я улыбнулся. Я стал чувствительней, чем раньше, вот в чем дело. Даже кожа моя стала более восприимчивой к прикосновениям.
Когда я вышел из ванны, демон подал мне полотенце. Я промокнул волосы, вытерся досуха. Потом оделся в то, в чем я пришел на церемонию.
- Женевьева раздела тебя, потому что не хотела портить такой прекрасный наряд, - пояснил демон, - у тебя два раза начиналась рвота, но ты этого не чувствовал, так как был без сознания.
Я молча оделся, после чего демон сообщил мне, что сейчас же мы отправимся на улицу, чтобы найти мне мою первую жертву.
И вот тогда я наконец это осознал.
- Так я… я должен буду убить человека? - вырвалось у меня.
Демон кивнул.
- Отныне ты, получивший мое благословение, будешь питаться только человеческой кровью.
- Но как часто?
- Каждую ночь, - пожал он плечами, - иначе силы твои значительно уменьшатся. Ну, или хотя бы раз в две или три ночи.
- И я обязательно должен буду при этом совершать убийство? - спросил я, содрогаясь от одной мысли об этом.
- Ну почему же? Нет. Вспомни, Женевьева пила твою кровь, причем не раз, а ты так и оставался живым. Ты можешь довольствоваться несколькими глотками, если, конечно, тебе хватит самообладания остановиться. Как ты уже заметил, это очень похоже на секс, и тебе еще придется многому учиться.
- Так я могу жить, не убивая постоянно?
- Да, ты сможешь так жить. Когда научишься. А сейчас тебе нужна чужая жизнь. При этом как можно быстрее. Ты уже чувствуешь голод, не так ли?
- Голод? - я внимательно прислушался к своим чувствам. Но и без этого знал, что с ними что-то не так. Голод… Да, похоже, именно так. Я испытывал голод. И стоило мне об этом подумать, как эта потребность, потребность в горячей, живой крови полностью меня поглотила. Мне нужна кровь… мне нужна чужая жизнь… Знаю, это неправильно, я того не стою и никогда не буду стоить, но все угрызения совести придут потом, сейчас мне было не до них. Сейчас я просто жаждал убийства…
- Идем, Даниэль, - демон протянул мне руку, - я помогу найти тебе жертву. Я научу тебя охотиться. Идем со мной.
И мы направились к коридору. На мгновение я остановился, вспомнив, что я оставил в зале ослабевшую и уставшую Женевьеву, но потом жажда крови меня пересилила, и я подумал, что вернусь к ней чуть позже, все равно она сказала, что я ей сейчас ничем не помогу. Пусть она лучше отдохнет, пока я буду учиться быть вампиром. Таким же, как она.
Мы вышли в коридор, и демон провел меня к двери. Он с легкостью открыл сложный замок, и мы вышли на улицу.
Прошла только первая половина ночи. Было свежо, слабый ветерок приносил запах травы, цветов и земли. Луны не было, только звезды ярко светили на небе, но я все равно отлично все видел. Я до мельчайших деталей мог рассмотреть траву на земле, узор на каменной двери или лицо моего спутника. Прошло несколько секунд, пока я понял, что теперь я могу видеть в темноте. Мне больше не нужны свечи или факелы, теперь я вижу все намного лучше, чем если бы передо мной зажглись десяток свечей в десятках канделябров!
- Не преувеличивай, - сказал мне демон, и я недовольно на него покосился, а он мне улыбнулся, - ты ведь так похож на нее, в тебе и в Женевьеве много общего. Я понял это только сейчас, только сегодня. А ей очень нравился свет. Факелы и свечи стояли у нее в доме повсюду. Разве ты будешь терпеть мрак, если тебе самому это не нравится?
Я его не слушал. Я убежал от него далеко вперед, дивясь, какими быстрыми стали мои ноги. Я подпрыгнул, и едва не закричал от удивления, когда оказался в воздухе на добрых десять метров! Я сделал двойное, тройное сальто, и это не стоило мне никаких усилий! Что и говорить, а мои новые способности меня просто увлекли.
Но над ними по-прежнему стояла жажда крови. Меня вдруг скрутил сильнейший спазм в животе, и я поперхнулся собственным восторженным криком. Я почувствовал дикий голод, и он становился все сильнее с каждой секундой.
Я упал в траву и закрыл глаза, прислушиваясь к этим новым пугающим чувствам. У меня появились новые потребности, и они требовали немедленного удовлетворения…
- Идем же, Даниэль, - проговорил демон, и я увидел над собой его бледное, словно светящееся изнутри каким-то мертвенным светом лицо, - я помогу тебе найти жертву. Тебе необходима кровь.
Он протянул мне руку, и я, застонав от боли, взялся за нее. Он поднял меня с земли, и мы побрели по полю. Я опирался о плечо своего демона. Хотя боль постепенно начинала проходить, но я чувствовал, что это только временное облегчение, и что через минуту боль вернется. Потому что жажда не становилась меньшей. Наоборот, она усилилась и теперь грозила свести меня с ума.
- Скажи мне… а где Селестина… и Генриетта? - спросил я слабым, сухим голосом. - Когда мы уходили, я их не видел.
- Они мертвы, - ответил демон, - они умерли, давая тебе новую жизнь. Когда ты выпил все, что дала тебе Женевьева, она напоила тебя их кровью, пропущенной через свои жилы. Она выпила их кровь и вскрыла свои вены для тебя.
- Чудовищно, - я отшатнулся от него, но чуть не упал, и мне пришлось снова взяться за его руку.
- Не думай об этом, - мягко сказал демон.
- Как я могу о них не думать? А ведь Генриетта говорила мне… говорила… о, она заранее понимала, что ее ждет! Она это знала!
- Успокойся, Даниэль. Они обе, как и Эстель, были всего лишь жалкими рабынями. Их жизни ничего не значили.
- Ошибаешься, - я холодно посмотрел в его еще более холодные глаза, - любая жизнь - бесценна.
- Если ты будешь отталкиваться от такой философии, ты не проживешь и ста лет, - мрачно заметил мой спутник.
- А мне они не нужны, - ответил я, - мне нужно только время, необходимое для мести тем, кто расправился с Николя.
- И ты в самом деле в это веришь? Ты себя обманываешь. Но тише, мы пришли. Ступай осторожно и делай так, как я тебе буду говорить.
Я внимательно всмотрелся в темноту и увидел то, о чем говорил мне демон.
Перед нами начиналось возделанное поле. И на нем, прямо напротив нас, стоял стог сена. На нем лежал молодой юноша в крестьянской одежде. Он спал. В его руке была зажата почти пустая бутылка вина. Он был пьян.
Юноша был красив. Я внимательно осмотрел его лицо. Правильные, хоть и несколько грубоватые черты, длинные опущенные ресницы, пухлые, почти девчоночьи губы, растрепанные русые волосы. Короткие, но очень густые. Он был молод, примерно моего возраста или даже моложе. Милый мальчик…
- Возьми его кровь, - прошептал демон, - посмотри, какой он хорошенький. К тому же совершенно пьяный. Он, может быть, даже не проснется.
Я молча смотрел на парня, чувствуя, как разгорается жажда. Но я ведь не был чудовищем! Я хотел его крови, да, но мысль об убийстве меня ужасала.
- Он напился потому, что у него не хватило сил убить себя, - заговорил демон, - его любимую сегодня отдали замуж в другую деревню, и он сначала пил в кабаке, а потом украл бутылку вина и пришел сюда. Представляешь, как он себя чувствовал, когда его не в меру буйное воображение рисовало ему мельчайшие детали брачной ночи его любимой?
- Мне его жаль, - совершенно искренне ответил я, - и я его понимаю.
- Так подари ему смерть, Даниель. Лиши его жизни, ведь она теперь ему не в радость. Подари ему сказочное блаженство на небесах, пока он не запятнал себя грехом. Сегодня вечером он уже строил планы того, как бы похитить свою бывшую невесту, а теперь чужую жену, и как при этом лучше расправиться с ее мужем.
- Бедный мальчик, - проговорил я, тем не менее, делая шаг к нему. Он слегка повернулся во сне, и его губы приоткрылись, словно в призыве. Он застонал.
Я тоже. Я не устоял. Подошел к нему, опустился рядом с ним на сено. Мое сердце колотилось, как сумасшедшее, а жажда стала уже почти осязаемой. Я осторожно, мягко обнял его, и он с легким вздохом приник ко мне.
- Сабина, - прошептал он, и я, впервые воспользовавшись дарованным мне даром телепатии, увидел стоявший перед его глазами образ молодой хорошенькой девушки. Пухленькое, улыбчивое личико, мягкие светлые волосы и простенькое свадебное платье, букетик маргариток в руках… А потом увидел эту девушку обнаженной, с горящим от страсти лицом, когда они вдвоем лежали в этом же стоге сена и занимались любовью… ее рассыпанные по соломе волосы… ее смех, совсем по-детски звонкий, перемежающийся страстными стонами…
- О Сабина, - простонал он, и я сам едва не расплакался над его потерей. Я так прекрасно его понимал, я знал, что это такое - терять любимых.
- Да, милый мальчик, она всегда будет тебя любить, - прошептал я ему на ухо.
Он откинулся на спину, и я, воспользовавшись этим, припал к его шее в том месте, где соблазнительно билась голубоватая артерия… Я хотел быть нежным с ним, но у меня не вышло. К счастью, он почти сразу потерял сознание, потому что, едва мне в рот полилась его кровь, я просто обезумел. Я с остервенением разорвал ему артерию, и кровь хлестнула фонтаном мне прямо в рот. Я зарычал, как животное, потом отстранился, почувствовал, как он шевелится в полусне, и припал к его губам. Я хотел его, только тогда я понял, как это эротично - пить кровь, как это тесно связано с сексом. Теперь уже я стонал, сожалея, что не могу взять его здесь же, сейчас же. Я то целовал его, то снова прижимался к его разорванной вене, пока наконец не понял, что он мертв. Только тогда мой пыл прошел и я, весь перемазанный кровью, смущенно отстранился. Жажду я удовлетворил. Больше крови мне не требовалось. Я понял это инстинктивно. Но я почувствовал какое-то опустошение внутри себя. Словно я знал этого парня всю свою жизнь… так всегда бывает, когда заглядываешь в чужие мысли.
- Молодец, Даниель, - раздался надо мной холодновато-безучастный голос демона, и я неохотно поднял голову, - это именно то, что от тебя требовалось. Ты справился. Теперь твой организм завершит преобразование и ты станешь настоящим вампиром.
- Я убил его… - прошептал я, с сожалением глядя на безжизненное тело с растерзанным горлом, - я убил его…
- Да, мой мальчик. И этим ты закончил свою жизнь человека и положил начало новой жизни - жизни вампира…

Глава 15
Вкус и послевкусие мести

Когда мы вернулись в храм Женевьевы, меня ждало еще одно потрясение. Мы вошли в главный зал, и моему взгляду предстала поистине ужасная картина. Женевьева де ла Борн была мертва.
Мы вошли в зал вместе, так же, как и покинули его. Я чувствовал себя замечательно, кровь сделала свое дело. Она растеклась по моим венам, наполнила мое тело человеческим теплом. Ты даже не представляешь себе, какое это блаженство.
Но едва я ступил на устланный дорогим ковром каменный пол, как я понял, что моей богини больше со мной нет. Это витало в воздухе, делало его плотным и не давало дышать.
Я бросился к алтарю. И замер. Да, Женевьева заняла мое место. Теперь она лежала на бархатном покрывале, закрыв глаза и уронив руку на пол, точно как и я в самом начале ритуала. В перепачканном кровью платье, со спокойным лицом. Ее кожа стала белой, как мел, опустевшие вены разбухли, а острые черты лица одновременно еще больше обострились, полностью лишившись того, что давало им красоту и неотразимость, и в то же время смягчились, отчего она стала похожей на самую обыкновенную женщину. Проступили на коже мелкие морщинки, до этого не заметные, а руки ее стали острыми, ссохшимися, словно она долгое время была больна.
В том, что она была мертва, я даже не усомнился. И это меня ужаснуло.
- Нет. Нет, нет! - закричал я и упал перед ней на колени. Я не верил своим глазам, это было невозможно, нет, кто угодно, только не она! Я не могу лишиться и ее, сейчас, когда я стал таким же, как она!
- За что? Почему? - я схватил ее холодную безжизненную руку и прижался к ней лицом. - Я не могу остаться без тебя, я не буду без тебя жить!
Я заплакал, поняв, что уже ничего не могу сделать. Ее смерть казалась мне совершенно невероятной, я даже не думал, что такое может случиться, я отказывался в это верить. Это был какой-то кошмар, страшный сон, от которого, я понимал это, я уже не смогу проснуться.
- Ну почему ты? Почему? За что? - я зарыдал, не в силах сдержаться, и упал рядом с ней на ее смертное ложе.
- Даниэль, это было неизбежно, - услышал я тихий и скорбный голос демона, - она умерла, отдав тебе свою искру. Ее время пришло.
- Ты! Почему ты мне это не сказал? Почему? Я должен был узнать об этом раньше! - закричал я. - Я ни за что не согласился бы на такие условия. Я хотел быть с ней, рядом с ней, навсегда! Мне никто больше не был нужен, только она одна! Почему ты мне не сказал, что если она сделает это со мной, она погибнет?
- Я не мог тебе этого сказать. Женевьева сама попросила меня об этом. Тогда я еще подчинялся ей. Она хотела умереть, но для этого ей нужен был достойный преемник. Им она избрала тебя.
- Ты лжешь мне. Ты мне лжешь!
- Нет, Даниэль. Я говорю правду. Ты сам это понимаешь. Теперь ты занял ее место, и я служу тебе. Это закономерно.
- Закономерно? Ты что, издеваешься? Ты же знал, что я ее люблю. Ты знал, что сердце мое было разбито, и что только она может его залечить. Что я буду делать без нее? Я не стану жить, нет!
- Станешь, мой мальчик, - ответил демон, - у тебя нет выбора. Если ты захочешь умереть, ты должен будешь выбрать достойного преемника. Он должен будет согласиться занять твое место. Только в таком случае я позволю тебе уйти.
- Значит, с самого начала я был обманут? Вами обоими? Вы лгали мне для того, чтобы я попал в ваши сети. С самого начала была только ложь!
- Неправда, - демон опустился на алтарь рядом со мной, - ты хотел мести за смерть своего друга, и ты за него отомстишь.
- Но я хотел всегда быть с ней! - возразил я. - Только ради этого я смог воспрянуть духом. Только она имела для меня смысл. Теперь у меня ничего нет.
- У тебя есть твоя сила. Твоя жизнь, которая может длиться вечно. Твоя месть, в конце концов!
- Моя месть, - я снова посмотрел на лицо своей низвергнутой богини. Я обратил внимание, что она все больше и больше перестает быть похожей на человека. Ее кожа становится тонкой, сухой, кости все больше выпирают наружу. Ее тело теряло свои прежние черты, - а что будет после? Что я стану делать, когда месть уже будет осуществлена? Кем я стану без нее?
- Ты станешь вампиром, - холодновато ответил демон, - тем, кем уже стал. Ты будешь жить этой жизнью. Ночное создание, темный принц своей погибшей королевы, ты станешь самым прекрасным из всех, кого мне удавалось привлечь в свою веру. Даниэль, поверь мне, ты сможешь выжить.
- Зачем? - проговорил я совершенно убитым голосом.
- Может быть, затем, чтобы лишиться этого проклятья, которое ты сегодня с моей помощью на себя наложил. Я хочу, чтобы ты знал, Даниэль, что спасти свою душу ты все еще можешь. Да, она сейчас принадлежит мне, но ты можешь это изменить. Просто найди того, кто согласится занять твое место. Очаруй его. Соблазни. И он не устоит.
- Точно так же, как это было со мной, - прошептал я, - какой же замечательный план придумала Женевьева! А ты ей помог. Вы замечательно справились со своим заданием, молодцы.
- Такова жизнь, - пожал плечами демон, - и я не мог сказать тебе ничего раньше.
- Зачем тебе это делать, - я с отвращением на него посмотрел, - ты получил себе новую жертву. Но… хочешь сказать, что она спаслась? Что ее душа не погибла? Она сейчас не горит в аду?
- Я не знаю этого, - ответил демон, - а если бы знал, то не сказал бы тебе. Я не имею права, ведь ты смертный. Тебе нельзя открывать все. Но у тебя уже есть надежда, не так ли?
Я бросил на него мрачный, тяжелый взгляд.
- Она умерла здесь, в этой комнате, моя надежда, - ответил я и снова повернулся к алтарю. Лицо Женевьевы уже превратилось в лицо ссохшегося трупа, теперь это была всего лишь карикатура на прежнюю неземную красоту.
Я услышал смешок демона и посмотрел на него.
- Надежда не умирает, Даниэль, - сказал он поучительным тоном, - она живет в смертных до последней минуты их жизни. Можешь говорить все, что угодно, мой принц, но ты поймешь, что я прав. Когда-нибудь. Может, через век. Или через два. Посмотрим. А теперь… теперь, я пожалуй, тебя оставлю. Тебе нужно побыть одному. Подумать над той ситуацией, в которой ты оказался. И решить, как ты будешь жить дальше. И, пожалуйста, не думай о самоубийстве. Это было бы невообразимо глупо. Твоя душа сразу бы провалилась в самую пучину адского пекла, в самое его сердца. Там тебе понравилось бы намного меньше, чем здесь, поверь мне.
- Уходи, - только и ответил я.
Демон так и сделал. За моей спиной послышалось дуновение ледяного ветра, а в следующую секунду я остался один. Я глубоко вздохнул и снова обратил свой взгляд на тело Женевьевы. От него уже мало что осталось. Только ссохшиеся кости, которые продолжали тлеть на глазах. А я с каким-то душераздирающим безразличием наблюдал за этим процессом.
Так закончилась жизнь Женевьевы де ла Борн, графини Таско, прекрасной демоницы и восхитительной женщины. Я вспомнил все то, что составляло в моей памяти ее образ. Узкие серые глаза с тяжелым, пронзительным взглядом, темные гладкие волосы, каменные цветки губ, величественная походка, глубокий низкий голос и море невероятного обаяния, сила которого потрясала и смущала, а также заставляла меркнуть любой свет и подчиняла себе.
Этого темного ангела, блестящего демона больше нет. Я потерял ее, самую прекрасную из женщин. Ту, которой уже отдал свое сердце. Больше ее не будет, моей искусительницы, я остался один, совершенно один, наедине с дьявольскими силами, о которых ничего не знаю и которым отдался только ради нее…
Я продолжал сидеть на алтаре, а мой взгляд становился все жестче и жестче. Я не отрываясь наблюдал за тем, как останки тела моей любимой рассыпаются в прах, как от них остается только одна пыль. Я жалел лишь об одном. Почему, ну почему она не сказала или хотя бы не намекнула об этом раньше? Почему позволила мне поверить в свою темную сказку? И почему не дала мне возможности попрощаться с ней?
Я сидел так и думал об этом, пока от тела Женевьевы не остался один пылеподобный прах.
А потом пришел рассвет. И я вынужден был лечь спать. Гроб с каменным узором на крышке для меня уже был приготовлен. Засыпая на бархатной постилке в своем ложе, я чувствовал себя таким уставшим, таким невероятно постаревшим, словно уже прожил несколько жизней. Я не чувствовал себя двадцатидвухлетним юношей, каким был и каким мне предстояло остаться навсегда. Я казался себе истощившимся стариком, потерявшем все, что он имел. Больше, чем когда-либо, я хотел смерти. Но в то же время я понимал, что умереть я не могу. Вот так мне предстояло начать ту жизнь, которой я живу и по сей день - с ненавистью к ней, презрением к тому, кто должен был навсегда стать моим спутником, и с горечью, болью, затаенной глубоко в душе. Но мне еще предстояло сделать нечто важное, нечто такое, о чем я мечтал и то единственное, что мне еще хотелось сделать.
На следующий день, вернее, на следующий вечер я проснулся с твердым намерением сегодня же отомстить монахам моего монастыря. И в первую очередь его отцу-настоятелю.
Едва я поднялся со своего жуткого ложа (в то время оно не вызывало у меня никаких эмоций вообще), как сразу же позвал своего демона. Он пришел в ту же минуту, готовый служить мне.
- Я иду в Сен-Этьен, - коротко сообщил я, и он понимающе улыбнулся.
- Хорошо.
- Ты идешь со мной, не так ли?
- Разумеется. Я не пропущу такого представления.
- Тогда идем.
Дорога заняла у нас всего несколько минут. Вампиры могут передвигаться очень быстро, намного быстрее людей. Это тоже стало для меня новым открытием.
Если честно, я думал, что вид родного монастыря принесет мне боль. Ведь я в нем вырос, он был долгое время мне домом. На самом же деле, когда я стоял перед его уже закрытыми на ночь воротами, наблюдая, как вороны кружат над его устремленными ввысь башнями, я почувствовал только презрение. Презрение к этому месту, где воспитывают монахов, обучают детей Божьему слову, а взамен за это требуют то, что сами считают одним из смертных грехов. Это была не обитель Господня. Это была обитель лицемерия и лжи. А еще трусости.
Но все же боли избежать я не смог. Она на мгновение сдавила мне сердце, когда перед моими глазами возникло не столь далекое воспоминание: мы с Николя точно так же, ночью, стоим у ворот монастыря, и смотрим на эти шпили, на эти мрачные каменные стены, уже уверовав в свою свободу, искренне полагая, что мы больше сюда никогда не вернемся. Какой чудовищный обман! И как это больно - ощутить вкус свободы только для того, чтобы в следующее мгновение он сменился горечью полного поражения! Но еще больнее было терять того, кого любишь.
Да. Намного больнее. И это должно придать мне сил. Я сделаю то, что должен. Никогда в своей жизни поставленная передо мной цель не казалась мне такой благородной. А ведь я собирался совершить убийство. И не одно.
Во внутренний двор монастыря я пробрался без особого труда. Мне даже не пришлось красться через задний двор и лес. Я просто запрыгнул на стену и перепрыгнул во двор, двигаясь при этом бесшумно и незаметно. Демон рядом со мной, чье присутствие я все время ощущал, был невидимым.
Итак, я здесь. С чего начать? С д’Авера. Да, с него! Разорвать его на мелкие кусочки, стереть с лица земли, словно его и не было. Пусть горит в аду, там ему и место.
Я стал вспоминать, где находится его келья. Так… там, кажется, столовая. Там - главный зал. Если взять немного налево, подняться на второй этаж и разбить это чудное окно с витражами, на которых так замечательно изображен белокурый ангел… я как раз окажусь в его келье. Конечно.
Подняться на второй этаж - для меня это теперь было пустячным делом. Мои возможности все еще немного пугали меня, но, конечно, восхищали больше. Я подпрыгнул, легко оторвавшись от земли, и схватился руками за небольшой выступ под его окном. Маленький выбившийся из общей кладки камень… мне его хватило. Я перепрыгнул на другой камень, крепко за него ухватившись. Мои ноги нашли опору, и теперь я стоял на небольшой узкой балке. Прямо передо мной было окно с витражом. У нас в монастыре не так много витражей, цветные стекла стоят дорого… но у д’Авера в комнате они должны быть. Я прислушался. Не к звукам. К мыслям. Я решил воспользоваться еще одним своим даром и принялся ощупывать мысли того, кто находился в комнате рядом со мной. А то, что там находился живой человек, я знал точно. Мой инстинкт хищника мне это подсказывал.
«Как хорошо, что лето прошло урожайным, - читал я в мыслях человека за окном, - будет много яблок и их тоже можно продать. Как все удачно складывается! Я продам их и отложу деньги. Они пока мне не нужны. Да и мне сейчас не до этого. Надо избавиться от Клода, от него стало много шуму. А через неделю приедут еще два мальчика, одному - тринадцать, другому - четырнадцать. Интересно, они красивые?»
Я сжал руки в кулаки, хоть в моем положении это было крайне неудобно. Да, это был он. Никому больше такие мысли в голову не пришли бы.
«Если бы еще стереть эти кровавые пятна с перил моей кровати, - думал он, - было бы замечательно. Они все портят. Мальчики постоянно спрашивают, откуда они. Ах, этот чертов мерзавец, посмел же разрезать свои вены на моей кровати! Как жаль, что так и не удалось его попробовать, он же таким хорошеньким был. Хоть, конечно, уже далеко и не мальчиком…»
Тот грохот, с каким разбилось стекло, был поистине ужасающим. Я даже не ожидал такого. Но как же бурлило во мне бешенство!
В мгновение ока запрыгнув в комнату, я наконец оказался перед лицом того, кого так жаждал уничтожить.
Д’Авер был белым, как мел. Его лицо замерло, а глаза стали такими огромными, что напоминали совиные. Очевидно, он хотел закричать, но не смог, потому что потрясение было слишком сильным. Он только в немом ужасе открыл рот и попятился вглубь комнаты. Я заметил, как его руки лихорадочно стиснули висящий на шее массивный крест, отлитый из чистого золота.
- Ах ты ублюдок, - проговорил я, наступая на него, - и у тебя хватает лицемерия искать спасения в вере? Ты правда думаешь, что тебе это поможет?
Его глаза стали еще шире, он споткнулся на ровном месте и чуть не упал. Я хмыкнул.
- Ты думал, тебе все сойдет с рук? Привык к своей безнаказанности? Но нет, д’Авер, сейчас ты ответишь за все, что натворил! Я пришел воздать тебе по заслугам.
- Да как ты… как же это… - пролепетал он, но слова по-прежнему давались ему с трудом.
А я снова усмехнулся.
- Ну как же, отец-настоятель, ты же сам обвинил меня в том, что я заключил с дьяволом сделку. Тебе ли не понимать, что здесь происходит? И, тем более, как?
- Дьявол не властен над святой обителью, - сказал он, а голос его все еще дрожал, даже больше, чем раньше.
- Может быть. Но разве эта обитель еще может называться святой? Разве того, что ты творил, не достаточно, чтобы она была навеки проклята?
Теперь в его глазах появился ужас. Я просто упивался его мучениями и страхом. Нужно сделать так, чтобы перед смертью они продлились как можно дольше.
- Что ты от меня хочешь? - тонким, едва ли не визжащим голосом спросил он.
В ответ я ухмыльнулся и сделал еще один шаг по направлению к нему.
- Я хочу твоей смерти, - ответил я, с особым наслаждением выговаривая каждое слово, смакуя его, как дорогое крепкое вино, - хочу стать ее причиной. Я буду наблюдать за твоими мучениями, буду причинять тебе боль и наслаждаться ею. Я хочу, чтобы ты ползал передо мной на коленях, молил меня о пощаде и рыдал перед тем, как отправиться в ад. Хочу, чтобы ты захлебнулся в своей боли и чтобы муки твои стали самыми невыносимыми, какие только приходилось когда-либо терпеть человеку.
Д’Авер шумно втянул в себя воздух, а я снова улыбнулся, чтобы придать своим словам еще больше язвительности.
- Да, мой отец-настоятель, твой послушник пришел, чтобы сторицей воздать тебе за то, чему ты меня научил. Ты говорил, что в подвалах инквизиторов я познаю настоящую боль? Ты мне ее гарантировал и обещал, что я во всем сознаюсь? Наверное, до тебя уже дошли слухи о том, что случилось в камере пыток. Так вот, та боль, которую я тебе гарантирую, превзойдет все, что было выдумано палачами.
Я уже собирался схватить его за шею, так как подошел к нему вплотную, но он увернулся и с воплем отбежал в сторону. Я позволил ему это. Точно так кошка играет с мышью перед тем, как ее съесть.
- Я отомщу тебе за все, что ты сделал. За каждую секунду унижения и боли, которые мы пережили. Он умер по твоей вине, а ты ведь не достоин ни капли его крови! – конечно, он знал, о ком я говорю. – Я сторицею воздам тебе за содеянное, святой отец. И то - для тебя этого будет мало.
Д’Авер продолжал пятиться, а я продолжал ужасать его своими обещаниями.
- Ты не представляешь себе, какова моя сила и где ее пределы, - если честно, я сам еще этого не представлял, - и тем более ты не можешь себе представить, что я могу с помощью этой силы с тобой сделать. А уж я приложу все усилия к тому, чтобы твоя боль была как можно невыносимей. Ты умрешь в страшнейших мучениях, мой святой отец. А демоны ада уже потирают руки, готовясь принять к себе твою черную душу.
- На помощь! - с паникой в голосе закричал он, когда пятиться ему уже было некуда, и в спину ему упирался подоконник витражного окна. - Сюда, на помощь!
- Как ты жалок! - ответил я. - Можешь звать кого угодно, тебя не услышит никто. Я сделал так, чтобы голоса, которые будут отсюда раздаваться, не будут никем услышаны. Мы словно находимся в отдельном мирке, д’Авер, и в нем уже нет никого, кто тебе подчинялся. Поэтому готовься к боли и мукам, которые я тебе приготовил. А уж я буду щедрым, поверь мне.
- Нет!!! - закричал он и, совершенно обезумев от ужаса, рванулся к окну.
Окно было разбито мной, когда я ворвался в комнату, поэтому д’Авера ничто не затормозило, и он, издав жуткий вопль, полетел вниз. Ужас заставил его выброситься из окна, чтобы не стать жертвой моих пыток. Послышался звук падающего на каменные плиты тела, и крик замер навеки.
Я с сожалением подошел к разбитому окну и выглянул в него. Отец-настоятель был мертв, его тело лежало как раз на каменных плитах, которыми был устлан двор возле главного здания монастыря, а голова его почти полностью разбилась и представляла собой теперь отвратительнейшее зрелище, потому что кровь и мозги заляпали всю землю рядом с ним.
Мне не оставалось ничего, кроме как пожалеть об этом и уйти из кельи.
- Ты слишком легко отделался, - сказал я, глядя на расплющенный труп и, сплюнув, отошел от окна.
В тот же момент раздался смешок демона. Но сам он так и не появился.
- Там, куда он отправился, ему будет намного хуже, и те муки, что ты ему обещал, показались бы ему Божьей лаской по сравнению с тем, что ему придется там вынести.
- Ты ведь об этом позаботишься?
- Можешь во мне не сомневаться. Куда ты отправишься теперь?
- Мог бы догадаться.
- Ты его не простишь?
- Нет. А должен, по-твоему? Из-за его трусости мы с Николя попали в руки этого подонка.
- Трусость - отвратительное качество. Даже больше, трусость - это грех. Тебе ли не знать, монастырский воспитанник. Я поддерживаю тебя в твоем стремлении мстить ему. Но что ты станешь делать, если Реми станет просить у тебя прощение?
- В свое время я тоже просил его. Но он побоялся и остался нем к моим просьбам, хотя знал, что я прав.
- Он - всего лишь тряпка, правильно ты сказал. Ну что ж, Даниель, тогда что же мы здесь делаем? Идем к нему!
- Ты прав.
С этими словами я, а вместе со мной и невидимый демон, вышли из покоев отца-настоятеля и направились в келью Августина Реми.
Мне повезло, потому что мы застали его там. Он молился, стоя на коленях перед распятием.
Я вспомнил, что в тот день, когда мы с Николя решили рассказать ему о том, что творил наш отец-настоятель, мы тоже застали его за молитвой. Надо же, какой богобоязненный! Я почувствовал, как во мне с новой силой закипает волна гнева. Если раньше я хотел убить его, лишив его крови, выпив его досуха, то теперь мне стало противно от одной мысли о том, что мне придется прикоснуться к нему. Он не заслужил такой сладкой смерти.
- Так расправься с ним так, как он того стоит.
Я ничего не ответил. Когда я распахнул дверь его кельи, Августин, казалось, даже не удивился. Мне показалось, что он ждал меня. Он только поднял на меня глаза и замер.
Даже в полутьме, слегка разреженной светом единственной свечи и зрением моих вампирских глаз, я сразу разглядел, как изменился за это время бывший руководитель нашей группы послушников. Он похудел, его руки, молитвенно сложенные перед образом Святого Николая, напоминали, скорее, высушенные птичьи лапки, чем человеческую плоть. Очень похудело его лицо: щеки ввалились, нос, и без того орлиный, еще больше выдался вперед и напоминал птичий клюв. Тонкие губы стали еще тоньше и нервно дрожали. Мне показалось, что я вижу лицо мертвеца. Живыми остались только его глаза. Они стали еще больше и блестели, словно в них стояли слезы.
- Ты пришел меня убить, наш дорогой мальчик, - сказал он до невозможности бесцветным голосом.
Я отшатнулся. Мне показалось, что я говорю с сумасшедшим. Но мне по-прежнему не хотелось заглядывать в его разум, мне было противно.
- Ты пришел, Даниэль, наконец-то ты пришел. Я думал, ты уже забыл обо мне, но с чего бы это тебе забывать меня, если по моей вине ты заключил сделку с Сатаной?
Рядом раздался смешок моего демона. И я услышал его голос у себя над ухом:
- Он почти прав, не так ли? Может, все же попробуешь его крови? Женевьева говорила, что у сумасшедших она особого вкуса!
- Я не сумасшедший! - воскликнул вдруг Августин, и я удивленно на него посмотрел. Неужели он может слышать голос демона?
- Я не сумасшедший, - уже спокойнее заговорил Реми, - и не смотри на меня так. Я все о тебе знаю. Ты сбежал из камеры пыток, и тебе помог демон в женском обличии. Я слышал рассказ инквизитора! Ему почти никто не поверил, только я один. Меня теперь все считают сумасшедшим. Меня даже не выпускают из этой комнаты, потому что считают, что я распространяю глупые слухи. Но это неправда! Я верю Жану-Луи. Ведь он не соврал, правда?
- Не соврал, - тихо ответил я. Мне вдруг стало его жаль. Слишком слабым он был, этот Августин Реми. Жалким и неимоверно слабым. Очевидно, в свое время именно поэтому он стал монахом, но теперь его не спасло даже это.
Я подошел ближе к нему.
- Ты хочешь умереть? - спросил я, и голос мой звучал почти нежно.
Августин поднял голову и посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом.
- А разве ты подаришь мне смерть? - спросил он нараспев, и я окончательно поверил в то, что он безумен. - Ты готов столь щедро меня одарить после всего, что я с тобой сделал?
- Ты жалок, Августин Реми, - ответил я, - а все жалкие люди заслуживают поблажек. Просто потому, что они неимоверно жалкие. Ты так не считаешь?
продолжение в комментариях

@темы: ориджиналы, Черный пепел, мое творчество

---

Скрипка

Наверное, я теперь часто буду писать подобные посты. Как бы это сказать... Выражать настроение с помощью музыки и картинок. Что может быть красноречивей?) Ничего не надо объяснять)

Я скрипку люблю ооочень давно, это мой любимый музыкальный инструмент. И именно такую скрипку, как в этой песне. Тягучие красивые звуки, перемежающиеся с быстрыми и легкими, мистическая атмосфера, создаваемая музыкой, и что-то трагическое уже в самом звучании инструмента, как бы он не играл... такой я люблю скрипку.

А вообще музыку услышала, просмотрев этот клип Вконтакте на тему истории Лестата и Николя. Хах, а из Таунсенда отличный Ники вышел Х)) вообще, видео прекрасное, только конец немного непонятен будет для тех, кто книгу не читал. А вообще... любимый герой из "Вампирских хроник" у меня Лестат (еще бы), но если я себя с кем-то в Хрониках ассоциирую, то только с Николя не только из-за скрипки! Х))), еще с момента первого прочтения книги (а читала я ее в 16-17 лет). Есть в нем что-то такое, что мне близко чисто душевно... А сцену с его игрой на скрипке в театре, когда он организовал свою труппу, я перечитываю чаще всего в этой книге.
*пошла читать "Песню крови", найденную в инете, хоть и боюсь разочароваться, ибо слышала немало нелестных отзывов*

@темы: музыка, эмоции, литературное

---

Все та же пластика

Ну а что, времени у меня со среды была уйма... вот, посвятила его лепке, а то зря я, что ли, Цернита дорогущего накупила?) традиционное предупреждение о качестве нафотканного
Осваивала лепку под металл. Муторное и хлопотное это дело, но результатом довольна. Давно хотела себе подобное украшение в таком стиле. Вот, сама слепила, мне нравится, по крайней мере).

Под него же сделала колечко. Даже не знаю, откуда у меня взялась такая идея насчет формы. Лепила, лепила... вот что слепилось.

еще украшение под металл, вишни, а также дейдаромагнитик

И еще одно украшение с бусинами под металл. Пока, пожалуй, мое любимое собственное творение

Ну и учитывая мою любовь ко всему вишневому, вот такая штуковина на шею

Брелок. ОЧередной. Тоже вишневый. Сменила ту непонятную штуковину, что у меня до этого на телефоне болталась

Еще брелок. Пока без веревочки. Что-то музыкально-тематическое.

Просто длинные бусы, может, пригодятся

Тут совсем паршивое фото, но, думаю, суть понятна

Ну и мангитик с Дейдарой. Стремный какой-то и кривой(

@темы: мое творчество, пластика

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Черный пепел, 13

Название - Черный пепел
Автор - Aurellie
Жанр - драма, триллер, мистика
Рейтинг - R, пожалуй
Размер - макси
Статус - закончен, но редактируется
Размещение - запрещаю размещать где-либо
Предупреждение: яойные моменты будут, да. Как и гетные.
О чем: вампир, которому не хватает человеческого общества и который давно смрился с тем, что не может умереть, но отчаянно ищущий собеседника, который его поймет, и человек, для которого загадки из прошлого представляют особый интерес...
Предыдущие главы можно найти по тегу "Черный пепел".

Глава 13

Глава 13
Отступление

В себя я пришел только на следующий день. Вернее, я так только думал, что это был день. В подземелье солнечного света не видно. Но когда я проснулся, мой демон сидел рядом на тюфяке, облокотившись о стену.
- Здравствуй, - сказал он совершенно будничным тоном.
Я недоверчиво на него покосился и попытался было встать, но это так отразилось на моем теле, что от боли я застонал, заскулил, как собачонка. Я понял, что я по-прежнему наг, и что мое покалеченное тело скрывает только комковатое покрывало. И я опять свалился на тюфяк.
- Прости, - сказал демон, и его прохладная ладонь легла мне на грудь. Я почувствовал, как приятный холод, исходящий от нее, проник в мое тело, словно электроволна, и боль медленно, но верно стала уходить. Когда он отнял руку, я уже не чувствовал своих ран.
Тогда я принялся их осматривать. Сначала я увидел, что сделалось с моей бедной ногой. Она вся была в рубцах и кровоподтеках, кроме того, напухла так, что я не смог бы неделю ничего обуть. На коленях были синяки. Я немного смущенно натянул грязное покрывало на тщательно побритые и едва не отрезанные гениталии. Даже руки мои все были в ссадинах и мелких царапинах, а на запястье к ним добавились синяки. Но это было еще не все. Когда мои ладони нащупали совершенно облысевшую голову, я готов был сам на себя наложить руки. Во что я превратился? Я стал жалким, грязным потрепанным мучеником, а от моей привлекательности, должно быть, не осталось и следа. Но мне не оставалось ничего, кроме как болезненно застонать и опустить руки.
- О нет, только не это, - я опять свалился на матрас.
- Твои дивные кудри еще отрастут, - успокоил меня демон, - и у тебя будет возможность умереть красивым.
Я тяжело вздохнул. Он следил за моими мыслями, пока меня судили и пытали. Он вообще когда-нибудь оставит меня в покое?
- Нет, - ответил демон, хотя, конечно, я к нему не обращался даже мысленно, - нет, Даниэль. Теперь не оставлю.
- Мои дивные кудри больше никогда не отрастут, - ответил я печально, - потому что я не проживу столько.
- Проживешь. С моей помощью.
- Послушай, ну сколько мне повторять еще? Я не хочу заключать с тобой никаких сделок. Я хочу только умереть. И все. Может быть, моя душа все же исполнилась всепрощения. Я готов всех простить и расцеловать. Только оставь меня.
Конечно, я врал, и он это знал.
- Даниэль, ты помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз? - мягко спросил он. - Когда нам помешали стражник и инквизитор?
- Мы… говорили о Николя. О том, что ты не можешь ему помочь, - я почувствовал, как часто забилось сердце. Как задрожали мои губы. И как холод демона, который недавно казался мне приятным, внезапно превратился для меня в лед. - О нет. Скажи мне, что с ним. Скажи, что ему можно помочь. Скажи это! Тебе ведь все известно. Ты знаешь, где он и что с ним!
- Даниэль, - я заметил в его черных, как ночь, глазах, нотки неподдельного сочувствия, и мною окончательно овладела паника, - пожалуйста, успокойся. У меня плохие новости.
- Нет. Нет, черт тебя возьми! Нет! - восклицал я, не понимая, какой каламбур представляет собой моя реплика.
А волна ужаса, паники и болезненного нетерпения подступила к моему горлу. Я нервно сглотнул и уставился на демона, все еще до конца не уверенный, что хочу услышать правду. Мне было страшно. И в то же время ответ был мне необходим.
- Даниэль, - снова повторил он, - Николя мертв.
Стоит ли говорить, что я почувствовал, когда услышал это? Я все еще не хотел верить в его слова, а ужас, слезы и боль, невыносимая, рвущаяся наружу боль уже овладела мною.
- Нет, нет, ты врешь мне. Это неправда, - я яростно замотал головой, чувствуя, как слезы выступают на глаза, - нет…
Мой собеседник молчал. И по-прежнему с сочувствием смотрел на меня.
- Как это произошло? Отвечай! Что с ним сделали? Как он умер? Когда? - буквально закричал я.
- Это случилось по вине Доминика д’Авера, - ответил он, - когда вас привезли в монастырь, монахи заперли тебя здесь, а Николя отвели к отцу-настоятелю. Он дал твоему Николя тот же наркотик, что и тебе, и тот потерял сознание. Насиловать бесчувственного парня он не стал, думал подождать до утра. А утром Николя, едва проснувшись, поняв, в чем дело, покончил с собой. Д’Авер сказал ему, что тебя уже убили. Молодой де Лемпаль отыскал где-то нож и разрезал себе вены. Д’Авер хотел оставить парня для себя, однако когда он вернулся после завтрака в комнату, Николя уже был мертв. Вся постель отца-настоятеля была в его крови. Ее до сих пор не могут отмыть. И никогда не отмоют…
Я его уже не слушал. Рыдания сотрясали меня, и я снова упал на свой матрас, закрыв лицо руками.
- О нет, нет, нет! - кричал я, перемежая эти крики всхлипами и рыданиями. Я плакал так, как еще никогда в моей жизни. Боль захлестнула меня полностью, овладела всей моей сущностью, во мне не осталось ничего, кроме нее. Я сам превратился в один кровоточащий слезами организм, не в силах думать ни о чем, кроме своей потери. Слезы текли по моим щекам, и я даже не пытался их остановить. Все мои проблемы, мои страдания и боли показались мне ничем по сравнению с этой утратой. Я потерял единственное, что было мне дорого в этом мире. Единственное, что держало на плаву мой мир. О ком теперь я буду думать, входя в камеру пыток? Чей образ будет затенять все мои мучения? Кто будет приходить ко мне во сне сладким, медовым видением? Ради кого мне вообще теперь оставаться собой?
- Когда Николя умирал, он повторял твое имя, - тихо проговорил демон, - он повторял его, как молитву. Может быть, ты был для него таким же богом, как и он для тебя. Или больше. Ведь он не был ревностным католиком. И еще, Даниэль… я правда не мог ничем ему помочь. Я могу дать тебе слово, если мое слово для тебя что-нибудь значит. Я подчиняюсь только своему хозяину. И я тебе сочувствую. Это и правда ужасно, когда по-настоящему достойные люди умирают такой смертью, а подонки остаются торжествовать. Николя де Лемпаль был достоин большего. Я прекрасно понимаю, за что ты его так любил.
Но я его не слушал. Я уже никого и ничто не слушал, всецело отдавшись всей боли. Теперь даже мучения пытки, которые я испытал вчера, показались мне до смешного незначительными.
Я долго, очень долго пробыл в таком беспамятстве, закрывшись от внешнего мира стеной рыданий. На мое сердце давил такой груз! И отчаяние было таким сильным. Сколько я провел в таком состоянии, я не помню. Но я успел вспомнить за это время все наши диалоги, все наши встречи с Ники. Это были бесценнейшие бриллианты моей памяти. Нашу дружескую привязанность, наши разговоры, споры, наши прогулки по холму, наши объятия и поцелуи, клятвы в вечной любви, наши общие чувства, переживания, о которых знали только мы двое, нашу боль, отчаяние и неунывающее жизнерадостное настроение. Мы всегда верили в лучшее, мы всегда боролись, но мы проиграли битву. Николя был тем единственным, что внушало мне эту жизнерадостность. А теперь его нет. Он умер такой смертью. Умер по вине этого подонка, которого наши монахи так почитают и на которого едва не молятся. И он останется безнаказанным…
- Николя де Лемпаль любил тебя, - услышал я словно сквозь пелену тумана голос демона.
Я наконец нашел в себе силы подняться с матраса. Но как же я изменился за эти несколько минут или, как мне показалось, часов! Мой мир разлетелся по швам вместе со всеми моими прежними убеждениями. Теперь он держался совсем на других принципах. Теперь даже мои остриженные волосы не имели никакого значения. Я понял, что для того, чтобы выиграть, мне необходимо проиграть. И решился.
- Ты поможешь мне убить этого сукина сына? - спросил я с поразившими меня самого хладнокровием и безразличием.
Я заметил легкую одобрительную улыбку на лице демона.
- Нет, Даниэль, - ответил он, - не помогу. Ни за что. За смерть своего друга ты должен отомстить сам. Как я могу лишить тебя такого удовольствия?
- Но ты поможешь мне? Ты наделишь меня необходимой силой?
- Да. Как только мы выйдем отсюда, ты станешь вдесятеро могущественней д’Авера, - пообещал демон. Его черные глаза блестели. Ну еще бы. Теперь он имел повод ликовать, наблюдая мое падение.
- А сейчас? Я не могу уничтожить его сейчас?
- Нет. Тебе нужно пройти через ритуал посвящения, только тогда я смогу тебе подчиняться по-настоящему.
- Понятно.
- Ты хочешь выбраться отсюда сейчас же? Это я устроить могу.
- Нет, - ответил я, немного подумав, - скажи мне, а ты можешь спасти из камеры только меня одного?
- А что? - спросил демон.
- Когда меня вели на суд, я слышал крики женщины из камеры пыток. И я слышал ее историю. Она не виновна в том, в чем ее обвиняют. Я хотел бы ее спасти, если еще не поздно. Стражник сказал, что ее пытают уже в шестнадцатый раз. Она обладает исключительной храбростью. А я не выдержал и одного дня…
- Ты и так пережил достаточно боли, - утешил меня демон, - спасти ее можно. Но для этого тебе придется вернуться в камеры. Я не могу проникнуть туда без тебя. Не могу проникнуть и действовать.
- Хорошо. Думаю, скоро за мной придут для продолжения пытки. Насколько я понимаю, сейчас утро.
- День, - поправил меня демон, - уже даже полдень минул. Тебе было плохо, ты должен был отоспаться. И за тобой действительно вот-вот придут. Поэтому жди. А я тебя пока оставлю.
- Постой. Скажи мне, что мне делать. Когда они придут, мне просто спокойно следовать за ними? А где будешь ты?
- Я тебя не оставлю. Я буду рядом, - пообещал демон, - не беспокойся. Делай все, что они будут тебе говорить. Продолжай упираться. А потом жди сюрприза.
- Сюрприза?
- Не бойся, я не собираюсь низвергнуть тебя в ад, - улыбнулся демон, - с тебя хватит тех мук, которые ты уже испытал. Я честнее этих трусливых монахов, уж поверь мне. И сюрприз тебе понравится. Он будет изысканным и приятным. Я надеюсь, мне еще удастся сделать тебе приятное после всего того, что произошло. Ну, а теперь - прощай! Очень скоро мы снова увидимся.
И не успел я ничего ответить, как демон исчез. На этот раз он не утруждал себя тем, чтобы выходить за дверь. Он исчез прямо из камеры, просто растворился в воздухе.
Я остался один. На меня снова навалилась тоска по Николя, и я с трудом сдержал уже застилающие мне глаза слезы. Моего Ники уже нет… он умер, покончил с собой, его жизнь закончилась. Я никогда не увижу его больше, его просто нет. Ему сказали, что меня убили. Остался ли бы он жить, если бы знал, что я могу его спасти? Теперь я не мог этого знать. Он покончил с собой, а это большой грех. Значит, он будет гореть в аду. Когда-нибудь к нему присоединюсь и я… теперь это неизбежно. Я сглотнул комок в горле. И подумал, что отдал бы все на свете, чтобы сейчас же оказаться рядом с ним, где бы он ни был. Но это будет позже, теперь мне придется жить. А что самое важное - я отомщу за Николя. Да, если он действительно горит в аду, он будет рад этой мести. А пока не буду раскисать. Мне предстоит еще многое сделать. Настоящие мужчины действуют, а не жалятся на судьбу и не хнычут.
Вскоре за мной пришли, как и обещал демон. Это был Бертран. Он даже притащил мне грубые холщевые брюки и рубашку.
- Одевайся, - он швырнул их едва ли мне не в лицо, - негоже тебе ходить по коридорам нагишом.
Я не стал спорить и оделся. Боли по-прежнему не было, и двигаться я мог свободно. Мой демон мне и правда очень помог.
Потом Бертран повел меня теми же коридорами, что и вчера. Когда мы уже подходили к камере пыток, я осмелился спросить:
- Скажи мне, а та женщина, о которой ты мне вчера рассказывал и которую тоже пытали, она по-прежнему здесь?
- А чего это ты о ней спрашиваешь? - прищурился стражник. - Да, она в той же камере, и она не хочет признавать свою вину. Упрямится. Видимо, дьявол забирает ее боль.
- Видимо, - я не стал спорить, как мне и велели. К тому же я уже узнал то, что хотел.
Меня привели в ту же камеру пыток, что и вчера. При воспоминании о тех мучениях, которые мне довелось здесь пережить, у меня по коже мурашки прошли. Но вот страшно мне не было. Может, это было связано с тем, что я доверял своему демону, а, может, дело было в том, что боль, связанная с Николя, была намного сильнее. Если бы я мог повернуть вспять время и вернуть моего друга, я бы провел в этой камере хоть целый век.
Жан-Луи и палач уже ждали меня. Инквизитор, как и прежде, стал уговаривать меня сдаться и добровольно признать свою вину, но я, как и говорил мне демон, не соглашался. Тогда палач с предвкушением потер руки. Приближалось время пытки.
Одежду с меня на этот раз снимать не стали. Как и вчера, меня усадили на стул и связали за спинкой руки. А я еще не знал, что именно со мной собираются делать. И куда запропастил демон. Сколько мне придется его ждать? Может быть, боль меня уже и не пугала так, как вчера, но все же мне не хотелось снова пережить ее. И к тому же я не знал, когда он собирается вернуться. И что это в самом деле за сюрприз, о котором он говорил?
Жан-Луи сел за столик и налил себе вина в бокал. Донасьен тем временем, украдкой на меня поглядывая, поставил на раскаленную печь миску, полную железных гвоздей. Что он собирается с ними делать? Я следил за его действиями с отрешенностью и с каким-то далеким ужасом.
- Вот эти гвоздики мы будем вбивать в твое тело, - с улыбкой сообщил мне палач, - сейчас, только они чуть-чуть нагреются.
Я не отрываясь наблюдал за миской с гвоздями. Они начинали приобретать красный цвет.
- Так они лучше входят в мясо, - пояснил Донасьен, - и даже кости дробят. А кожа вокруг начинает плавиться.
Я отвел взгляд. К чему мне смотреть на этот ужас. Я буду от него избавлен.
- Где ты? - спросил я мысленно, слегка шевеля губами. - Когда ты придешь? Ты слышишь меня? Или ты передумал мне помогать?
- Даниэль, мы скоро будем. Потерпи немного, пожалуйста. И не смей во мне сомневаться. Мы придем.
- Вы? - переспросил я, по-прежнему не произнося слов вслух. - Кто это - вы? Ты и кто еще?
- Увидишь. А теперь расслабься и не думай о плохом.
- Не думать о плохом?! В меня сейчас будут вбивать раскаленные гвозди!
- Мы уже идем. Подожди совсем немного.
Мне не оставалось ничего, кроме как поверить на слово и дожидаться, пока демон исполнит обещание. Я перевел взгляд на палача. Он помешивал гвозди, словно заботливая хозяйка  готовящееся на печи блюдо. Когда гвозди «поджарились», он, причмокивая от удовольствия, снял с печи миску и понес ее к стоящему напротив меня столику. Оживился и Жан-Луи. Он тоже подошел ко мне, снова задал вопрос, на который я ответил то же, что и раньше - «нет», после чего принес со стола баночку со святой водой и начал обрызгивать меня и гвозди ею.
- Это причинит нечестивцу дополнительную боль, - сказал он.
Я едва не расхохотался. Вода, попавшая на гвозди, зашипела и испарилась. Они говорят - дополнительную боль?! Ну и кретины!
- Донасьен, можешь приступать, - бросил Жан-Луи, поворачиваясь ко мне спиной.
Палач плотоядно ухмыльнулся. И взял пинцетом первый гвоздь. Он был маленьким, совсем крошечным, но раскаленным докрасна. Донасьен стал приближать пинцет к моей груди. Боль уже казалась мне неотвратимой. Я закрыл глаза и отвернулся.
И тогда я услышал это. Словно слабый гул прошел по подземелью. Как будто разом застонали тысяча призраков. Я почувствовал легкое волнение в груди. Мой демон приближался…
Услышали неладное и мои мучители. Донасьен опустил гвоздик обратно в чашку и прислушался. Жан-Луи и Бертран даже вздрогнули. Оба поднялись со своих мест и затихли.
- Что это за шум? - спросил инквизитор, все еще сохраняя в голосе грозные нотки. - Вы слышите?
Гул начал нарастать. Теперь даже мне стало жутко. Стены подземелья словно вибрировали. Даже пол дрожал. Бокал с вином на столике Жана-Луи заходил ходуном и опрокинулся, со звоном разбившись на мелкие осколки и расплескав на пол рубиновую жидкость.
Я приподнял голову и прислушался.
- Что это? - спросил я вполголоса.
- Небольшой театр. Они так его любят, не находишь?
Я улыбнулся. Похоже, мой демон тоже обладал артистичностью. И к тому же чувством юмора.
- Что это?! - мой вопрос повторил Жан-Луи, но только с другой интонацией. В нем звучала плохо скрываемая паника.
- Небольшой театр, - повторил я и улыбнулся.
- Ты… ты… - он стал от меня пятиться, а в его глазах теперь читался ужас, - что ты творишь?! Во имя Господа, остановись!
Со стен посыпались мелкие камешки. На секунду мне тоже стало страшно. Вдруг здесь все обвалится? Ведь мы глубоко под землей! Но я хотя бы понимал причину происходящего. Чего нельзя сказать о моих врагах. Все трое были в ужасе.
- Во имя Господа, остановись! - закричал инквизитор.
- После того, что ты творил, ты смеешь говорить от его имени? - я усмехнулся, постаравшись вложить в эту усмешку все свое презрение.
Но когда в следующую секунду с оглушающим грохотом распахнулась дверь, с силой ударившись о стену и разлетевшись на мелкие кусочки, даже я остолбенел. Потому что зрелище нам предстало не просто необыкновенное, но поистине дьявольское. Возможно, я до сих пор не видел ничего эффектнее.
В дверь ворвался столб пламени, которое гудело и трещало так, словно в самом деле только что вырвалось из самой преисподни. Раздался оглушительный раскат грома, и в этом пламени появилась величественная женская фигура. Она висела в воздухе, а ее невероятно длинные черные волосы развевались вокруг нее, словно живые. Они напоминали смолянистых черных змей. Ее черное платье было просто потрясающим, шелковые волны длинной пышной юбки эффектно развевались, а корсет плотно обтягивал грудь, открывая только ее верхнюю часть. А ее лицо… это было самое прекрасное женское лицо, какое только можно себе представить. Конечно же, это была Женевьева.
Где-то позади нее беспрестанно сверкали молнии, и разряды электричества золотистыми молниями пробегали по ее телу, намагничивая его. О да, она выглядела как настоящая королева ада. Думаю, даже мой демон не смог бы явиться ко мне более зрелищней.
Молнии метали и ее глаза. Они были подведены черным карандашом, отчего немного напоминали кошачьи. Моя демоница была полна гнева, и это ощущалось настолько отчетливо, словно ее гневом пропиталась вся комната.
А потом ее взгляд упал на меня. На ее лице появилась легкая улыбка, полная сострадания и сочувствия. Все так же по воздуху она выплыла из огненного водоворота и ступила на пол камеры. Пламя за ее спиной стало слабеть и вскоре потухло. Настала тишина, такая глубокая, что можно было различить хриплое дыхание оставшейся позади меня троицы.
Воистину королева ада! Точнее описать ее было невозможно. На ее гладких щеках отражалось пламя чудом не погасших свечей, широкие скулы перламутрово блестели, а глаза сверкали, как драгоценные камни. Волосы, как и прежде, идеально ровные, волосинка к волосинке, блестящие, почти как и ее глаза, были так аккуратно перевешены через левое плечо на грудь, что не верилось, что они только что развевались в языках пламени живыми змеями. Ее обнаженные плечи частично скрывали черные кружева, а на руках были одеты длинные шелковые перчатки. Ни одна женщина, подумалось мне, ни в аду, ни на небесах, ни на земле не может быть прекрасней. Перед ней меркло любое сияние.
Женевьева медленно, грациозно прошла по камере и остановилась рядом с моим стулом. Я неотрывно смотрел на нее.
- Сюрприз оказался приятным? - спросила она, все еще сохраняя серьезность, хотя я видел в ее глазах шутливые нотки.
- Более чем, - ответил я.
- Тогда где же благодарность?
- Ты пока еще ничего не сделала, - пожал я плечами, - только разве что напугала до смерти моих палачей. Ну, и… порадовала великолепным зрелищем меня.
- Рада, что ты оценил, - она поистине божественным движением опустилась на колени и развязала мне руки. О, этот неповторимый аромат эдельвейсов, смешанный с ароматом гиацинтов!
- И что теперь?
- Я полагаю, мы будем мстить? Ты же этого хочешь?
Я поднялся со своей скамеечки и размял затекшие руки. Потом обернулся к троице. Выглядели они довольно жалко. Палач стоял посреди камеры и тупо пялился на нас, инквизитор был на грани обморока, а Бертран давно уже упал на колени и с безумными глазами шептал слова молитвы.
- Мстить я собирался не им, - ответил я, снова повернувшись к Женевьеве, - они - всего лишь пешки, исполнители. Они не причинили мне такой боли, как тот, ради которого я и согласился заключить сделку.
- Значит, пусть они живут? - нахмурилась королева ада.
- Думаю, да. Не хочу брать на свою совесть их смерть.
В это время палач, словно очнувшись от сна, схватил со стола молоток и, замахнувшись, прокричал что-то нечленораздельное, после чего со всей силой размахивая своим оружием, двинулся на Женевьеву, продолжая что-то кричать. Это произошло довольно быстро, но, конечно, вреда причинить ей он так и не смог. Не успел. На то она была и королевой ада. Легонько скользнув в сторону, она схватила промахнувшегося Донасьена за волосы, притянула к себе и прижала к своей груди спиной. А в следующую секунду блеснули ее клыки, и Женевьева со звериной яростью впилась в толстую шею палача. Он закричал, его вопль был поистине нечеловеческим, полным ужаса, но, сделав несколько глотков, Женевьева разорвала ему артерию, отчего на каменный пол брызнул целый фонтан отвратительной темной крови, но она сделала это так аккуратно, что сама не запачкала даже кончиков своих перчаток. Отшвырнув с той же яростью тело в сторону, она осторожно провела пальцем по подбородку, вытирая уроненные капли. Потом поправила волосы, корсет и посмотрела на меня.
- Извини, он сам напросился.
А я смотрел на нее, завороженный ее грацией, ее пластикой, как бывает заворожена жертва, наблюдающая за нападающей гадюкой. Меня просто поразило то, с какой легкостью она убила такого сильного мужчину, как он.
- Может быть, все же прикончим и этих, а? - улыбнулась Женевьева. Ее улыбка была поистине жуткой, учитывая то, что ее удлиненные клыки все еще были в крови.
- Нет, - ответил я, снова посмотрев на ошарашенных инквизиторов.
Потом я подошел к Бертрану и обратился к нему:
- Если ты хочешь, чтобы мы сохранили тебе жизнь, ты отведешь нас к той женщине, о которой говорил.
Он так неистово закивал, что вызвал у меня улыбку своим рвением.
- Идем, - я похлопал его по плечу.
Я бросил взгляд на Жана-Луи. Его глаза горели безумным огнем. Может быть, он правда сойдет с ума? Это даже хуже, чем смерть!
- Ну почему же ты теперь не ищешь спасения в имени Христовом? - спросил я тихо. - Кто знает, может быть, тебе бы оно и помогло.
И тут, к моему удивлению, он упал в обморок. Просто закатил глаза и свалился к моим ногам. Я только хмыкнул.
- Отсутствие воображения, слабая воля и слишком уж раздутое самомнение, - проговорила Женевьева, - ну так мы идем?
- Идем, - повторил я.
Когда мы подошли к двери камеры пыток, Бертран сказал:
- Эта женщина, она тоже с вами?
- Эта женщина ни в чем не виновата, - ответила Женевьева, хотя я ей, конечно, ничего не говорил, - ее обвинили завистливые соседки, одна из которых согревала постель вашему инквизитору!
- Вы меня убьете? - еще тише спросил Бертран. - Заберете с собой в ад?
- Ты никому там не нужен, так что успокойся, - снова ответила Женевьева, - открывай дверь, у тебя ведь есть ключи. Сколько там человек?
- Помимо женщины, там только один палач, - проговорил Бертран, вставляя ключи в скважину.
Когда дверь открылась, нашим глазам предстала поистине ужасная картина. Женщина, которую пытал палач, была без сознания, но он все равно продолжал мучить ее тело. Она лежала на столе, привязанная к нему веревкой, а он держал в руке хлыст. Женщина была голой и полностью обритой, как и я, а на ее коже виднелись следы от бичевания - и свежие, и уже зажившие.
- Ах ты сукин сын! - на этот раз в бешенство пришла Женевьева. - Ты, крыса помойная! Ты это называешь богоугодным делом?
Палач, не слишком отличающийся от Донасьена по комплекции и, похоже, по наклонностям, повернулся к нам и замер. От нерешительности? От ужаса? Непонимания? Но Женевьева не дала ему даже шанса опомниться.
- Да, козел, я к тебе обращаюсь! - Женевьева несколько театрально уперла руки в бока и стала наступать на раскрывшего рот палача. Наверное, ни эриннии, ни фурии не выглядели так грозно, как она. - Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, тварь дешевая! Смотри и бойся - пришла твоя награда за все, что ты содеял!
- Ты кто, женщина? - нашел в себе силы спросить палач. Я с вялым интересом наблюдал за происходящим.
- Я - твой худший кошмар, - знакомые слова, Мартин? Прости за плагиат. Но, как ты мог заметить, я немного тяготею к театральности. И эти слова мне понравились. А что до тебя… сначала я ведь просто хотел насладиться твоей кровью, помнишь? Это потом мне страстно захотелось сделать из тебя своего друга. И пока что я тешу себя надеждой на то, что мне это удалось. Но мы об этом поговорим позже.
- Сгинь, нечисть! - тут уже в голосе палача послышалась паника, и он несколько раз перекрестился. - Сгинь, исчадие ада, нечестивая женщина! Прислужница Сатаны!
- Вот как ты меня величаешь? - она улыбнулась, не забыв при этом блеснуть длинными вампирскими клыками. - Но в таком случае мы с тобой родня. Сколько невинных душ ты уже отправил на тот свет, замучив их пытками?
- Я занимаюсь богоугодным делом! - сказал палач. - Не смей говорить со мной в подобном духе!
Похоже, он еще не очень понимал, что происходит.
- Я смею все, что захочу. И сейчас ты отпустишь эту женщину, развяжешь ей руки, вернешь ей одежду и приведешь ее в чувство.
Палач непонимающе смотрел на нее. Похоже, он был шокирован ее словами. Совершенно ошарашен. Он даже не знал, что делать.
- Ты что, не понимаешь меня, скотина? Я сказала - быстро!
И он послушался. Торопливо развязал руки женщине и накрыл ее тело длинным широким плащом. Мне вдруг стало смешно.
- Кажется… кажется, она уже мертва, - проговорил он с опаской, косо посмотрев на ужасную и прекрасную демоницу, - да… она не дышит.
- Значит, мертва, - с поразительным спокойствием проговорила Женевьева. Мне сразу вспомнилась не менее прекрасная и ужасная смерть малышки Эстель. Тогда ее хозяйка была точно такой же спокойной, словно тигр перед прыжком.
- Я… я не знал! - голос палача прозвучал слишком высоко для мужского голоса. Он боялся, боялся за свою жизнь и, возможно, душу. О да! Та, в ком он видел свою возможную погибель, того стоила. - Она не должна была умереть…
- Не должна была, - согласилась Женевьева, - она должна была мучиться еще и еще, чтобы доставить тебе как можно больше наслаждения, не так ли?
- Я… - на этом его словарный запас иссяк. Одно лишь Я! Неудивительно. Теперь я уже не осуждал этой демонской игры.
- Но кто-то за смерть невинной должен ответить, - продолжал Женевьева, - убийца должен быть наказан. Это даже в христианской религии карается. Ты готов понести наказание?
- Она была виновной! Она не хотела сознаваться, потому что дьявол закрыл ей рот и лишил ее тело возможности чувствовать боль!
- Вот как? И ты в это веришь? Или просто используешь такие рассуждения, чтобы успокоить свою совесть? Ты не думал о том, что если бы дьявол и впрямь хотел помочь ей, он бы просто взял и вытащил ее из этой грязной вонючей дыры?
- Дьявол не обладает властью над святой обителью. И он не может действовать против инквизиторов…
- Ты так думаешь? - тут она снова улыбнулась, показывая свои вампирские клыки. - А теперь позволь мне тебя разубедить.
С этими словами она сбросила со своего лица напускную любезность. К ней опять вернулось ее ярость и решительность, что и во время моего «вызволения». Она решительно шагнула к палачу, вынуждая его боязливо попятиться. Но она двигалась намного быстрее, чем увалень-палач.
- Ты убил ни в чем не повинную женщину, выродок! - закричала она. - Ты думаешь, твой религиозный бред тебя оправдывает? Разве поддерживал Господь стремление получать наслаждение, лицезря чужие муки и тем более являясь их причиной?
- Я не виноват… - только и пискнул палач, съежившись перед наступающей Женевьевой, - я не хотел…
- Еще и как хотел. А теперь ты ответишь за ее смерть.
Бедный палач не успел и слова сказать, как Женевьева с поистине нечеловеческой яростью бросилась на него, схватила обеими руками за плечи, и с невероятной силой швырнула его в сторону. Раздался громкий, нечеловеческий крик боли - и я увидел, что грузное тело палача приземлилось как раз на торчащий из пола железный кол и оказался насаженным на него, словно утка на вертел. Кол вошел в его тело в нижней части спины и вышел из груди. Предсмертный крик палача был поистине ужасающим. Я не выдержал и отвернулся.
- Ну вот, милый мой, мы немного опоздали, - проговорила Женевьева, подходя ко мне, - но мы все же отомстили за эту бедную женщину.
- Если бы месть могла вернуть нам тех, кого мы любим, - тихо проговорил я, - тех достойных людей, которые умерли недостойной смертью.
- Увы, это невозможно, - раздался в моей голове низкий демонический голос, - но ты все еще можешь достойно за него отомстить. Очень скоро д’Авер будет полностью в твоей власти, и ты сможешь сделать с ним все, что пожелаешь. Он познает боль намного большую, чем познал молодой де Лемпаль. Я в тебе не сомневаюсь.
- Это все, что мне остается - мстить, - тихо проговорил я. Внезапно вся помпезность моего освобождения потеряла для меня все свои краски и зрелищность, и я снова почувствовал тяжелую, давящую боль в груди. Мне показалось, что она теперь никогда меня не оставит.
- Николя де Лемпаль того стоил, - только и ответил демон, - поэтому успокой свою совесть.
- Где ты? - спросил я. - Почему ты не показываешься?
- Нам нужно выбираться отсюда, Даниэль, - сказала Женевьева, - тогда ты снова его увидишь. Он с нами, не волнуйся.
- И как мы отсюда выберемся?
- Уже стемнело, мой милый. Это будет легко. По крайней мере, для меня. Мы просто залепим глаза обитателям монастыря.
- Как это? - удивился я.
- Увидишь, - она улыбнулась, - а теперь идем.
Это и впрямь оказалось очень легко. Во-первых, перед Женевьевой не существовало запертых дверей - она с легкостью, одной рукой ломала все замки и засовы. И никто нас не видел. На пути нам попадались монахи, но они просто не обращали на нас внимание. Как я потом узнал, вампиры действительно обладают определенными магическими способностями. Ты это уже понял, как мне кажется.
- Значит, все это правда, - проговорил я, когда мы уже вышли из подвала и нам в лицо засветила полная луна, - то, что я читал о тебе в библиотеке. Женевьева де ла Борн, прекрасная графиня Таско, занимающаяся алхимией и чародейством и попавшая в сети дьявола. Но почему же в церковной книге было написано, что он тебя обманул и предал, а ты попала прямиком в ад?
А ответ я получил от все еще невидимого демона. А сначала я услышал его приглушенный смешок.
- Ну и кто после этого отец лжи?
- Они просто переделали историю на свой лад, - спокойно объяснила Женевьева, - они так всегда делают. Если они чего-то не понимают, они приписывают это дьявольским козням, а то, какой жалкий, лживый и мелочный у них дьявол, ты уже знаешь. «Malleus Maleficarum» ты читал. А что до меня, то я просто ушла подальше от этих мест. Они забрали мой замок, и мне не хотелось его отвоевывать. Я обосновалась в другом месте.
- Где же? Я так и не понял, где находится твой храм. Почему о нем никто не знает? Он очень далеко?
- Нет, мой мальчик, он ближе даже, чем деревня Арлу, - она снова улыбнулась, - но ты о нем ничего не слышал потому, что он находится под землей.
- Ты живешь в подземелье? - удивился я.
- Да. Я не выхожу на улицы днем, солнечный свет оставляет на моей коже ожоги, поэтому я решила обосноваться под землей. И, как ты видел, мой великолепный храм не стал от этого менее прекрасным.
- Мы будем там жить? - спросил я.
Она как-то странно посмотрела на меня, опустила глаза и ответила чуть более тихим голосом:
- Скоро ты все узнаешь, Даниэль. Как только мы прибудем на место, мы сразу же совершим ритуал. И перед тобой больше не останется ни одного секрета.
- И что представляет собой этот ритуал?
- Узнаешь, - голос ее показался мне излишне усталым, - ты все узнаешь, мой милый. А теперь помолчи немного. Ты мешаешь мне рассеивать магию. Идем к конюшне, нам нужно украсть двух лошадей. Не бойся, мы по-прежнему невидимы.
Мы последовали к конюшням. Передо мной тут же с болезненной четкостью предстала картина: вот мы с Ники крадемся в темноте, боясь ненароком наступить на какой-нибудь хрустящий сучок и напряженно вглядываемся в темноту, ища глазами уже давно задремавшего конюха. Мы тоже тогда украли двоих лошадей, в полной темноте их оседлали и понеслись к выходу. Мы были рады, как же мы были рады этой своей первой удаче…
Но на это раз все прошло намного быстрее и глаже. Конюх даже голову в нашу сторону не повернул, и мы беспрепятственно вывели из конюшни двоих прекрасных жеребцов. Оседлав их, мы двинулись к главным воротам. Они сами распахнулись перед нами (полагаю, здесь все же потрудился наш демон), и мы покинули монастырь Сен-Этьен. Покинули навсегда.

* * *

Храм Женевьевы, как она сама назвала свое жилище, и впрямь находился недалеко от монастыря. На конях мы скакали меньше часа.
Мы остановились возле небольшой горы, похожей на ту, что подпирала наш монастырь. Здесь также кипела буйная растительность, росли деревья, кустарники, обильно цвели ночные фиалки, распространяя в воздухе сильный, дурманяще-сладкий цветочный аромат. Мы подошли к подножию холма. Здесь росли два высоченных клена. И прямо под ними я заметил небольшое углубление. Потом, когда мы подошли ближе, я различил в земле ступеньки. Самые настоящие, каменные, отлично выполненные, их даже украшали резные узоры, насколько я мог понять, изображавшие цветы. Я только дивился тому, что видел. Мы опустились по ступенькам и уперлись в дверь - огромную, массивную, сделанную из цельного серого камня и тоже украшенную резными цветочными узорами.
Женевьева надавила на один из лепестков особо тщательно прорезанной лилии - и сработал тайный механизм, явивший нам небольшое углубление, в которое хозяйка тут же вставила длинный серебристый ключ. Что-то тихо щелкнуло, и дверь едва заметно подалась в сторону. Она не открылась полностью, а просто чуть-чуть сдвинулась. Тогда Женевьева с поразившей меня легкостью сдвинула эту громадину, позволяя мне пройти. Какой же силой обладает эта женщина, подумалось мне. Но я уже ничему не удивлялся. Теперь это было бы глупо.
Я безмолвно прошел в открывшийся проход, и Женевьева так же легко закрыла дверь. С тяжелым скрежетом дверь вернулась на место, и я услышал, как щелкнул где-то в недрах камня тайный замок.
Мы оказались в полнейшей, густейшей тьме. Я тут же замер, не в силах идти дальше, потому что не видел даже поднесенной к глазам руки. Мне казалось, что если я сделаю еще хотя бы шаг, то тут же провалюсь в какую-нибудь дыру, если не в сам ад. Где бы ему еще быть, как не здесь?
- Нет, мальчик, ад ты еще увидишь, это я тебе обещаю, но не сейчас. Это будет нескоро. Не бойся, здесь всего лишь ступеньки. Женевьева, зажги для него огни, ведь он ничего не видит в темноте.
Тут же вспыхнули несколько факелов на стенах, и я понял, что мы находимся в узком земляном коридоре.
- Идем за мной, Даниэль, - сказала моя красавица, и я с готовностью за ней последовал.
Коридор, по которому мы шли, потихоньку вел нас вниз, и я различил в земле некое подобие ступенек. Мы стали спускаться в подземельный храм. В коридоре стало появляться все больше мистических факелов, я заметил, что гладкий сероватый камень полностью сменил уплотненную землю. Теперь узоры попадались и на стенах, и на полу, и на потолке. Наконец мы подошли к еще одной двери. Она была меньше и изящней первой, Женевьева открыла ее еще одним ключом.
Мы оказались в том же зале, в котором я в прошлый раз очнулся после столь неожиданного нападения Эстель. Тогда величие и красота зала меня просто покорили, теперь же они не вызвали во мне почти никаких эмоций. Я только лениво обвел взглядом красиво разрисованные стены, после чего перевел взгляд на Женевьеву. Она все равно была красивее.
- Здесь и находится мое царство, мой маленький принц, - проговорила она, и на резных темно-рубиновых губах заиграла легкая улыбка, - в прошлый раз тебе здесь понравилось.
- Да, - только и ответил я. И тяжело вздохнул. Я вдруг почувствовал себя таким усталым, таким отчаявшимся, и ко мне снова стала возвращаться моя прежняя боль. Мне, как ребенку, захотелось расплакаться, забыться, заснуть, чтобы избавиться на время от этой боли. Сколько можно мучиться, я ведь обычный человек, я не могу столько выдержать!
Я сделал несколько шагов и остановился. Слезы готовы были хлынуть из глаз, но я старался их сдерживать. Я действительно слишком много пережил. Я был уже на грани. Совсем не такого будущего я себе желал! Мне так хотелось прожить мирную, тихую жизнь, пусть даже в монастыре, но таким, каким я его раньше знал, в котором всегда готов прийти на помощь добрый брат Августин, в котором есть огромная библиотека, и, что главное, где со мной всегда будет рядом Николя. Желание, заведомо невыполнимое… Но если так, если уж меня обвинили в том, чего я не совершал, и если я лишился всего, что было мне дорого, то лучшим выходом для меня стала бы смерть. За то время, которое я провел в подвалах инквизиции, я уже успел смириться с тем, что она для меня неизбежна. Я принял мысль о смерти, я не собирался заключать никаких сделок с темными силами! Даже моя жажда мести куда-то отступила. Только усталость и тупое, беспощадное горе…
Я споткнулся, покачнулся и едва не упал.
- Женевьева, отведи его в комнату, ему надо хорошенько отдохнуть, - услышал я голос демона, и обернулся.
Теперь он стоял рядом с нами, приняв то же обличие, в котором я его видел в последний раз. Даже одежда была такой же. И он с легким беспокойством смотрел на меня.
- Может быть, наш юный друг заболел чем-то, пока над ним издевались инквизиторы, - добавил он с тем же беспокойством, - ему нужно отдохнуть и хорошенько выспаться. А завтра мы уже все решим.
Ага, беспокоитесь обо мне! Ну конечно. Ведь я должен был стать вашим слугой. Для этого следовало позаботиться обо мне как можно лучше.
- Даниель, - очень мягко проговорила Женевьева, подойдя ко мне и обняв меня за плечи, - ты устал. Твое тело измотано пытками, а душа - большим горем. Тебе нужно поспать, расслабиться и забыться - хотя бы на несколько часов. Давай я отведу тебя в комнату, где ты сможешь прилечь и отдохнуть.
- Да, - согласно кивнул я, - хорошо.
Мы вместе вышли из шикарного золотисто-багрового зала, и Женевьева повела меня к завешенному темно-красными бархатными шторами выходу. Там находился коридор, не менее прекрасный, чем сам зал, с лепниной на потолке, с мраморным полом и искусно вырезанными каменными розами на стенах. Здесь же, на стенах, висели не менее красивые светильники из неизвестно мне белого металла, в каждом горело по три свечи, так что было светло. В коридоре было несколько дверей. Все тонкой, изящной работы, я таких никогда раньше не видел. Мы прошли до самого конца коридора, вошли в одну из таких дверей и оказались в спальне.
Здесь было не менее красиво. Стены и потолок были украшены резными узорами, причем такой совершенной работы, что ее можно было бы назвать ювелирной. На стенах вместо рисунков висели картины, но я пока не стал разглядывать, что на них было изображено. А посреди комнаты стояла массивная и роскошная кровать - поистине королевская, с шелковым золотым навесом, красными помпонами и атласным покрывалом. Той кровати, на которой мы сейчас сидим, до нее далеко. Десяток свечей уже горели в подсвечниках, и их свет был мягким и располагающим к покою.
- Проходи, мой милый, - сказала Женевьева, и я послушался.
Когда я прилег на кровать, моя королева присела рядом со мной и мягко погладила меня по щеке. Мне понравилось прикосновения черного щелка ее перчатки к моей коже.
- Вот и все, Даниэль, - сказала Женевьева, и голос ее звучал несколько отстраненно, - пришел конец твоим страданиям. Теперь боли больше не будет…
На самом деле все было наоборот. И она это знала. Мои мучения только начинались. Но это также был и конец, в этом она оказалась права. Конец моей человеческой жизни, моих человеческих радостей и человеческих мечтаний. Скоро, очень скоро мне предстояло стать чудовищем…
- Тебе нужно выспаться, и только, - продолжала она, и ее холодный голос теперь щедро разливал мед, - засыпай. Когда ты проснешься, ты все забудешь…
Вот это уже откровенная ложь. Для этого мне придется забыть то, кем я являюсь, забыть самого себя, потому что моя боль стала такой же частью меня, как, скажем, мой голос или мои привычки. Я лишился всего, как это можно забыть?
- Не уходи, - тихо попросил я, - побудь со мной.
- Нет. Даниэль, ты должен поспать, отдохнуть. Я буду тебе мешать. Оставайся здесь. Я приду немного позже, когда ты выспишься.
И она меня оставила. Мне не оставалось ничего, кроме как закрыть глаза и погрузиться в тяжелый, мертвенный сон. Это было немного похоже на тот сон, каким я спал в подвалах инквизиции, разве что только не было гадких и ужасных видений. Мой сон был крепким, очень крепким, и мне почти ничего не снилось. Это было даже приятно. Унеслись в невидимую даль мысли о потерянном навеки Николя, исчезла боль, связанная с предательством единственных близких мне людей, и даже мысли о будущем меня уже не беспокоили. Я тихо и мирно спал, наслаждался совершенным покоем.
Мне кажется, я проспал не меньше суток, а, может, и больше. Вполне возможно, что об этом позаботились мои спасители. Но когда я проснулся, я все же не почувствовал себя лучше. Я просто проснулся, и все. Вернулись мои чувства, мои заботы и, конечно, моя боль.
Но проснулся я не сам. Меня разбудили. Когда я открыл глаза, передо мной было прекрасное лицо моей демоницы, окутанное, словно черным шелковым шарфом, блестящими идеально прямыми волосами. Я затаил дыхание, не в силах отвести от нее взгляда. Почему она такая красивая, словно драгоценный рубин и оникс в одном целом?
- Даниэль, ты болен, - сообщила она, - у тебя лихорадка и, кажется, что-то еще. Может быть, заражение крови. Или даже чума. Я пока не пойму.
Она говорила это таким голосом, словно сообщала о чем-то радостном и светлом. Ее голос был пропитан сладчайшим медом. Хотелось зажмуриться от удовольствия, слушая ее.
- Я умру? - задал я вопрос, хотя, если честно, меня это нисколько не волновало. Я уже перестал быть собой.
- Конечно же нет, мой милый, теперь, когда ты здесь, ты не можешь умереть. Даже не думай об этом. Вот, выпей, - она поднесла к моим губам золотую чашу с чем-то темным, ароматным, - и ты забудешь о своей болезни. Теперь тебе поможет только это.
Я послушно глотнул. Жидкость обожгла горло, но показалась мне приятной на вкус. Она напоминала очень крепкое вино, в которое добавили неизвестные мне пряности. Женевьева все сильнее нагибала чашу, и мне приходилось поспешно глотать напиток, чтобы он не потек по поему подбородку. Только когда я выпил все до последней капли, она отняла чашу.
- Скоро ты заснешь, - сказала Женевьева, положив прохладную ладонь мне на грудь, - это будет целебный сон. Из тебя выйдут все терзающие твое тело болезни, и твое здоровье восстановится. Кроме того, мой мальчик, - тут она улыбнулась, - во время сна отрастут твои великолепные кудри. Ты же хотел этого? Ах, как же ты о них сокрушался, бедняжка! Так вот, я их тебе верну.
- Я буду спать так долго?
- Нет, что ты, конечно же нет, - она снова улыбнулась, блеснули вампирские клыки, - проспишь ты не больше дня. Но ты ведь хочешь, чтобы вечность ты встретил с прекрасными волосами, такими, какие у тебя были и раньше? Они больше не будут у тебя расти, когда ты станешь на темный путь. А этот напиток - можешь называть его волшебным - снова превратит тебя в кудрявого красавчика.
- Опять твое колдовство? - спросил я, положив свою руку поверх ее ладони.
- Точно, - ответила она, и вдруг взяла меня за руку и, продолжая улыбаться, поднесла ее к своим губам. Я не успел ничего понять, когда ее клыки впились в мое запястье и стали высасывать кровь.
Я опешил. Совсем растерялся. Я вспомнил, как она убивала Эстель, как умерли ужасной смертью палачи и… все равно не почувствовал страха. Это ощущение сначала просто потрясло меня, я даже не думал, что она станет такое делать, а потом оно сменилось интересом и… возбуждением. Я часто задышал, задрожал, затрепетал, и она резко отстранилась. С ее губ сорвалось несколько темных капель.
- Ты что, боишься, мой мальчик? Ах, как же это глупо! Но ты такой сладкий, такой милый, само совершенство! Как я могла устоять перед твоей соблазнительность свежестью, перед твоей юностью и сладостью? О, Даниэль! Ты столько всего вынес, и твой разум остался непомутненным. Твой дух сильнее, чем я думала! Да, я не ошиблась в выборе. Впрочем, милый, я никогда не ошибаюсь. А сейчас… пока ты все еще человек и я не передала тебе свою силу… сейчас мне хочется сделать с тобой кое-что другое.
С этими словами она прижалась к моим губам в поцелуе. О, эти холодные губы… смешанные с болезненным жаром моего тела… и шелком ее смолянистых волос… Я обнял ее за шею, и когда моя рука скользнула по ее спине, я понял, что на Женевьеве ничего нет.
Она вдруг резко отстранилась и посмотрела на меня. Ее прохладные ладони сжали мою голову.
- Даниэль, я хочу, чтобы ты запомнил, чтобы в будущем никогда не забывал, - проговорила она до странности скорбным и печальным голосом, - я делаю это не для того, чтобы принести тебе еще больше страданий. Это не так, умоляю, поверь мне. Но мой срок подходит к концу. Я не могу больше ждать. И кто мог подойти мне больше, чем ты, мой мальчик? Мои служанки завидуют тебе. Но они не могли быть моими наследницами. В них слишком мало воли. А Эстель была слишком чувствительной. Она бы не выжила. А вот ты, Даниэль, выживешь обязательно. Я знаю. Даже он со мной согласился, хотя он так редко одобрял мой выбор…
- О чем ты? - тихо проговорил я.
- Сейчас ты пока меня не поймешь, мой милый. Но ты вспомнишь мои слова позже. Когда я не смогу их тебе повторить. Можешь считать это посланием в будущее.
- Послание в будущее, - бессмысленно повторил я, опуская веки.
- Да, - она снова коснулась губами моих губ, - да, Даниэль. Все верно. Послание для тебя.
Я снова протянул к ней руки, обнял ее и увлек к себе на мягкую шелковую перину. Или это она сама ко мне приникла? Я так и не понял. Но я держал в руках богиню, и теперь мне не оставалось ничего, кроме как воздать высочайшие почести ее не менее божественному телу. Что я и сделал. Я впервые занимался любовью в женщиной. Мне вспомнились наши объятия с Николя, и сердце снова обдало волной боли. Но я не дал ей растечься по своим жилам, как раньше, чтобы вырваться безутешным плачем. Со мной была богиня. Она смоет все мои слезы, все мои страдания, она заберет с собой мою грешную душу. Я сам согласился отправиться в ад, и если мне предстоит спуститься туда с Женевьевой, я был на это согласен.
Думаю, именно после этой ночи я и понял, что люблю ее. Да и могло ли быть иначе? Я влюбился в нее в тот самый момент, когда впервые увидел ее поющей в лесу, когда она столь высокомерно ко мне обратилась. Такую, как она, нельзя было не любить. Ее обаяние подавляло все и всех вокруг.
Но, увы, тем хуже было мне и тем больше новых мучений ждало меня впереди. Если для нее наше занятие любовью было неким утешением, прощанием, то я воспринял это как начало чего-то нового, как возможность избавиться от мучительной и неутихающей боли. Но я пока не знал всего, что было на уме у моей богини.
Очень скоро я заснул, утомленный как никогда. Снова тяжелая, но приятная сонливость взяла надо мной верх, и я с радостью ей отдался. Мне ничего не снилось, мой сон был спокойным и крепким.

@темы: ориджиналы, Черный пепел, мое творчество

---

Икс, не прошло и года)

Перечитываю «Икс», некоторые главы. Под «Sadame». Возвращается мой былой фанатизм. Нет, все-таки эта манга навсегда останется моей самой любимой. И одним из любимейших произведений искусства, если не ограничиваться аниме-индустрией. Черт, там есть почти все, что я люблю – именно та степень фатализма, которую я ценю, глобальность, эстетизация и драматизация практически всего и глубокая психология почти каждого персонажа. А еще там есть Субару – персонаж, за которого я Кламп просто зацеловать готова. Не помню, чтобы хоть один аниме-персонаж меня тронул так, как он. И наивный мальчик из «Токио-Вавилона» (правда, только под конец, когда до него дошло, что к чему и как он себя повел), и печальный добродушный, но полный решимости добиться своего парень в начале «Икса», и особенно то, во что он превратился под конец манги.
Хех, мне вот Артем пообещал почитать мангу. Ему понравился ост анимешки, прослушал на моем телефоне и сказал, что такую музыку могут написать только под что-то стоящее. Ну-ну, мне самой интересно, хватит ли у него терпения) ведь к аниме в целом он относится весьма прохладно) видимо, ему просто надоело, что я уже год к нему с этим «Иксом» пристаю Х))
Вот, нашла несколько амвшек на Ютубе. Они старенькие, но охрененные. Ха, амв по «Иксу» больше всего на «E Nomine». Неудивительно, учитывая, что они поют и о чем аниме) А вот видео на песню «Das Omen» вообще отлично по смыслу подошло.

несколько амвшек по мувику и сериалу

И еще одно, тоже на «E Nomine». Шикарное просто, я его еще на Амвньюс смотрела.

Тоже на религиозную тематику, на известную песню. Где-то еще видела на «Ameno» неремиксованное, но там само амв похуже. Здесь неплохо совместили кадры из мувика с сериалом.

Делала я обойки еще в прошлом году на «Икс», да так и не выложила (вроде). Вот, пусть таки лежат тут) Хоть моя любимая пара – Сейширо и Субару, но Камуи и Фумы в аниме и манге больше, потому в основном по ним делала. Да и какие у них позы пафосные, а) ну и пара обоек здесь – с фансервисными моментами в манге, думаю, эти обойки легко узнать)

И вот, пусть тут еще лежит это самое «Sadame». Авось кто-то, как Артем, проникнется) У меня вот эта музыка ассоциируется с чем-то постапокалептическим и героическим. А вторая песня - опенинг. Его я тоже люблю) но она у меня вызывает ассоциации только с историей Камуи и Фумы

@темы: мое творчество, манга, мозгоедство, Кламп

---

Странносонье предэкзаменное

Мама. Собственные сны меня уже пугают. Сегодня часов в 6 проснулась от собственного плача. Мне снился какой-то постакпокалептический город с разрушенными зданиями (нехрен, видимо, было Отто Дикс слушать на ночь), и я там ссорилась с каким-то человеком, причем уже не помню, почему. И это меня до слез довело, было так обидно. Проснулась, вытерла слезы, подивилась, заснула дальше. И мне снится, что мы с какой-то маленькой компанией сидим и пьем пиво в комнате (все тот же разрушенный город, мы просто в комнату зашли). И я разговариваю с девушкой о чем-то. Миленькой такой блондинкой. И вдруг она падает на пол и начинает ползать, изображая из себя черепашку О_о я пытаюсь ее остановить, но она уползает в коридор. Тут меня пробирает и я начинаю смеяться над этом, потому что выглядела она действительно нелепо. Просыпаюсь уже от собственного хохота. Люди, это лечится или я совсем уже псих? Х)))
А вообще у меня завтра и послезавтра зачеты. Я же нифига не делаю. Меня вообще на творчество пробрало. Сижу, пишу своих вампиров. А уроков дохрена…
Ну что ж, надеюсь, переживу эти выходные. Два экзамена и одно важное дело. То самое, о котором ниже писала. Еще сама не знаю, что будет. Все это вкупе у меня вызывает мандраж и истерику. Возможно, потому и сны такие. Эх, ничего, переживем как-нибудь. Наверное. Надеюсь -_____-
*пошла заваривать кофе с вишней*

@темы: кусочки из жизни, странности