Живу вот.
Название - Черный пепел
Автор - Aurellie
Жанр - драма, триллер, мистика
Рейтинг - R, пожалуй
Размер - макси
Статус - закончен, но редактируется
Размещение - запрещаю размещать где-либо
Предупреждение: яойные моменты будут, да. Как и гетные.
О чем: вампир, которому не хватает человеческого общества и который давно смрился с тем, что не может умереть, но отчаянно ищущий собеседника, который его поймет, и человек, для которого загадки из прошлого представляют особый интерес...
Предыдущие главы
Глава 10Глава 10
Долгожданное безумство
Как оказалось впоследствии, отсутствие мое никто не заметил. Утром я спокойно проснулся в своей постели. Никто из спавших в комнате воспитанников ничего не видел. Ни того, как меня похитила девочка-подросток, ни моего отсутствия, ни того, каким образом меня вернули обратно в монастырь в общую комнату. Никто так и не пристал ко мне утром с расспросами о том, где же я пропадал всю ночь и как мне удалось покинуть нашу комнату и монастырь. Единственным свидетельством того, что все произошедшее мне не приснилось, было распахнутое окно, и только этому факту удивились послушники. Потому что окна в комнате никогда не открывали, даже в хорошую погоду.
А я в это время лежал в своей постели, натянув одеяло до самых ушей и прислушивался к диалогу в комнате. Но воспитанники поудивлялись и забыли о произошедшем. Мое имя никто не упоминал. И я позволил себе расслабиться. Когда я тоже поднялся с постели, никто мне и слова не сказал. И я совсем успокоился. Но, как и говорила Женевьева, забыть о произошедшем или посчитать это сном я не посмел. Как это может быть сном или фантазией, если мои губы все еще хранили вкус ее поистине инфернальных поцелуев? Как можно забыть этого темного ангела?
Но едва я вспомнил о произошедшем, осмыслил события этой ночи, меня, не смотря на все мое восхищение, охватил жуткий страх. В какой опасности была моя душа всего несколько часов назад! Я едва не отдал свою душу дьяволу сам, по своей собственной воле! И прекрасный темный ангел вновь представился мне истинным дьяволом. А я все-таки был воспитанником монастыря. Дьявол был моим врагом. Иначе и быть не могло. Я вспомнил, как Женевьева пообещала мне обратить меня в свою веру со временем, и я ощутил настоящую панику. Это просто чудо, что мне удалось сохранить здравый разум этой ночью!
Первым моим желанием было пойти и тотчас же рассказать обо всем Ники. Он должен знать! Я всегда и всем с ним делился. Он мой лучший друг, он обязательно даст мне совет и поддержит меня. Но уже в следующую минуту я передумал. Я просто понял, что я не смогу ему всего рассказать. Как бы ни хотел. Нет, это не было какой-то магией, заклятием, которое вполне могла бы наложить на меня Женевьева (я надеюсь на это). Я просто не мог рассказать ему о ней. Не мог. Я никому не мог открыть эту тайну. Я даже сам боялся о ней думать. Мне было страшно произносить ее имя. А уж повторить вслух всю историю, с начала и до конца… Это было невозможно.
Но я понимал, что мы с Николя должны что-то сделать. Мы не можем оставаться здесь, в монастыре, когда вокруг нас творится такое. Нет, плевать на то, что мы уже решили стать монахами. Плевать на все. На секунду я забыл о Женевьеве и ко мне вновь вернулись те чувства, которые я испытывал к Ники. Отец-настоятель положил на него глаз и, скорее всего, хотел заполучить к себе в постель. Этого никогда не случится, пообещал я себе. Мы, как я уже решил задолго до этого утра, должны бежать. Бежать от сумасшедших монахов, от развратного отца-настоятеля, от непонятной и, несомненно, могущественной дьявольской силы, которая похитила меня этой ночью. Мне не нужно было ничего, кроме гарантии нашей безопасности.
Не дожидаясь вольного часа, я решил поговорить с ним прямо на утренней мессе.
Обычно мы собирались в огромном зале в главном здании монастыря с высокими сводчатыми потолками, в котором всегда эхо было громче, чем голоса священников, и, выстроившись в несколько рядов, слушали мессу.
В это время я подобрался поближе к Николя и проговорил так тихо, как только мог:
- Ники, нам нужно поговорить. Срочно. Это очень важно.
- Что случилось? - спросил он также шепотом.
- Ники… у нас нет выхода. Мы погибнем здесь, мы станем монахами и погибнем в этом монастыре. У нас действительно нет выхода! Осталось меньше месяца, когда нам придется принять постриг. Мы должны бежать.
Я заметил, как его губы изогнулись в болезненной полуусмешке. Он посмотрел на меня так, словно я был больным или сумасшедшим.
- Даниэль, я думал, мы об этом уже говорили. И приняли решение.
- Это было до того, как Доминик д’Авер заинтересовался тобой. Разве ты не заметил, как он на тебя смотрит? Только что, ты видел? Он бросил на тебя взгляд. И он был совсем не таким, каким полагает смотреть друг на друга монахам.
- Зачем ты мне это говоришь? - шепотом спросил Николя. - Я и так все это знаю. Он мерзкая скотина. Да, черт возьми, это так!
- Ники, говори потише. И что, ты собираешься участвовать в его играх? Я не отдам тебя ему. Поэтому я уже принял решение за нас обоих. Мы сбежим отсюда. Какая жизнь не ждала бы нас за пределами монастыря, она будет лучшей, чем то, что нам придется терпеть здесь. Даже если мы станем бродягами. Мы будем вместе и мы будем свободны. Разве ты этого не хочешь?
- Но мы ничего не умеем делать, Даниэль, разве мы сможем выжить?
- Сможем, - пообещал я все так же шепотом, - если что, вини во всем меня. Да, я беру на себя всю ответственность. Ничего не бойся, Ники, можешь во всем винить меня, - повторил я его же слова, сказанные им в ту ночь, когда погибла наша невинность, едва заметным изменением голоса дав ему понять, что я этого не забыл.
Мне удалось вызвать у него улыбку. Конечно, он вспомнил собственные слова. И он незаметно для остальных взял меня за руку, сжав ее в своих ладонях.
- Даниэль, я последую за тобой всюду, куда ты отправишься, - пообещал он шепотом, - но все же мне хотелось бы, чтобы ты все как следует обдумал. Вот черт! Обычно мне приходится уговаривать тебя совершить какое-нибудь безумство. А на этот раз ты меня обошел. Мы поменялись ролями.
- Может быть, дело в том, что безумством на этот раз было бы остаться здесь, в монастыре? - прошептал я.
Николя ничего не ответил. Но его руки чуточку сильнее сжали мою ладонь. Он уже согласился, я понял это. Он согласился, потому что боялся меня потерять. И едва я убедился в том, что он согласен бежать со мной, как почувствовал радостное возбуждение. Мы сделаем это, сделаем! Мы вырвемся из этой тюрьмы, мы станем свободны!
Я, широко улыбаясь, слушал мессу, по-прежнему держа за руку Николя, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Я тут же оглянулся и увидел Гийома. Он стоял всего в двух шагах от нас, и губы его кривила злобная усмешка. Но, едва встретившись со мной глазами, он отвернулся. Однако этого хватило, чтобы испортить настроение мне. Я тоже отвернулся. Ну, нет, я не позволю тебе испортить мне утро, думал я. О том, что он может испортить мне жизнь, я как-то не подумал.
- Итак, я внимательно тебя слушаю, - сказал Николя, присев на свою кровать, когда сразу после наступления вольного часа мы отправились в его комнату.
- Я уже все сказал, - пожал я плечами, тоже присев рядом с ним.
- Разве? До составления планов мы так и не дошли. Когда мы бежим?
- Не знаю. Чем скорее, тем лучше. Как ты думаешь?
- Пожалуй.
- Тогда давай сделаем это завтра. Или послезавтра.
- Так скоро?
- Но ты же сам только что сказал…
- Даниэль, только не нужно спешить. Давай сначала обдумаем конкретные детали, - сказал Николя, - куда мы побежим? Каким образом? Я не думаю, что монахи так просто нас отпустят. Теперь, когда нам так много известно. Скорее уж нас постигнет судьба Паскаля.
Я болезненно поморщился. Я не сомневался, что того бедного мальчика уже нет в живых. А ведь именно мы были виноваты, два кретина! Он же просил нас не выдавать его, а мы ему это пообещали… Теперь моей совести никогда не очиститься.
- Может, ночью тайком вылезем в окно, украдем двух лошадей и убежим таким образом? - предложил я.
- Неплохо. Конюшни почти не охраняются. Но как нам покинуть главные ворота, они же запираются на закате?
- А мы не пойдем через ворота, - с лукавой усмешкой ответил я, - мы скроемся через северный холм. Зря я, что ли, проводил там столько времени?
- Но там ни одна лошадь не проедет, - нахмурился Николя, - там такие дикие заросли, а дорога идет вверх.
- Там можно проехать, поверь мне. Совсем недавно я обнаружил там тропинку. Вернее, место, расчищенное от деревьев. Там лошадь сможет проехать. А потом нас нужно будет только взять немного в сторону, и мы вырвемся из владений монастыря.
- А ты уверен, что ночью сможешь найти эту тропинку? - засомневался Ники.
- Давай сходим туда сегодня, - предложил я, - посмотрим, как нам лучше бежать. И ты сам дашь оценку моей идее.
- Хорошо! Идем сейчас?
- Почему бы и нет? К чему терять время?
И мы отправились на холм. У нас еще оставалось немного времени, и мы решили оглядеть окрестности. Я сразу же повел его к тому самому месту, где мне удалось обнаружить нечто вроде тропинки.
Ближе всего к холму находилась монастырская кладовая - небольшое здание, в котором хранились припасы, зерно и даже корм для лошадей. За кладовой как раз и находилась граница монастырских владений и там же открывался ход через лес. Это была небольшая тропинка, узкая и почти неразличимая, и Ники даже не сразу ее рассмотрел. Но, конечно, коней по ней направить можно было.
- Вот видишь, - улыбнулся я, - сама судьба нам благоволит. Мы просто обязаны покинуть монастырь. Подумай, какая жизнь нас ждет за его пределами!
- Два бездомных бродяги, - улыбнулся Николя, - двое несчастных молодых юноши, у которых нет ни копейки в кармане и никаких умений или навыков, которые нигде никогда не работали и у которых даже нет дома.
- Именно, - я тоже улыбнулся, - разве ты об этом не мечтал?
- Ах, Даниэль, ты обладаешь редкостным умением делать привлекательным любое сумасшествие!
- У меня был отличный учитель, - моя улыбка стала еще шире, - так когда мы бежим? Завтра? А почему бы не сегодня? Подумай, Ники, завтра мы уже могли быть свободными!
- И к тому же бездомными, голодными, без малейшего шанса выжить. Ты хоть знаешь, куда мы могли бы отправиться?
- Мы выживем, - пообещал я, снова вспомнив о прекрасном медальоне Женевьевы, - мы выживем, вот увидишь. Мы будем жить далеко отсюда, далеко от этого чертового монастыря. Я тебе это обещаю.
- Наверное, именно за это я тебя и люблю, - сказал Николя задумчиво, - ты умеешь придать яркие краски самой безнадежной ситуации.
- Нет, ты любишь меня за то, что я всегда безропотно принимаю твою лесть, - проговорил я, продолжая весело улыбаться, поверь мне, мы друг друга стоим. Наши идеи - одна сумасшедшей другой, разве нет?
- Хотелось бы только знать, чем все это закончится.
- Очень скоро узнаем. Но вряд ли будет хуже, чем то, что нам обещают монахи.
Николя оставалось только улыбнуться и согласиться со мной. Увы, мы даже не догадывались, что нас ждет впереди.
Но очень скоро нам нужно было возвращаться обратно - вольный час подошел к концу. И мы, довольные тем, что наше будущее наконец стало проясняться, совсем как дети, держась за руки, пошли обратно. В монастыре было столько работы, и нам еще многое предстояло сделать. Да, следовало потрудиться напоследок, ведь мы больше ничего не сможем сделать для монастыря, завтра нас тут уже не будет!
Весь оставшийся день мы были хорошими мальчиками. Делали все, что нам скажут. Ни с кем не спорили. Никому не перечили. Были сущими ангелами. Но при этом то и дело обменивались многозначительными взглядами. Да, это действительно был последний день нашей тихой и размеренной (по большому счету) жизни в монастыре.
Но, как мне сейчас кажется, тогда мы, хоть и уже приняли окончательное решение, и оно казалось нам хорошо обдуманным и полностью взвешенным, на самом дели все же не были готовы к побегу. И не осознавали полностью своих действий. Я просто бежал, бежал от тех пугающих сил, с которыми мне довелось столкнуться, мною владело одно желание - уйти подальше от Сен-Этьенского монастыря, подальше от сатанинских сил, поселившихся в нем. Мною руководила паника. А что до Ники, то он просто следовал за мной, тоже, возможно, движимый паникой, которую вызвал у него интерес к нему Доминика д’Авера. То есть наше решение было слишком спонтанным, чтобы мы могли полностью осознать то, на что отважились. Но, конечно, отступать было уже поздно. Теперь это было бы глупостью и трусостью.
А еще в тот же день я совершил одну глупость, не сумев сдержать свои пришедшие в безумство чувства. Как ты понимаешь, в тот день я постоянно думал о том, что произошло со мной ночью. Не раз я замечал за собой, что вместо молитвы шепчу имя Женевьевы. Женевьева де ла Борн. Как она сказала? Графиня Таско?
Это имя не выходило у меня из головы. Я постоянно о ней думал. Почему она назвала мне свое имя? Только для того, чтобы я смог, как она говорила, позвать ее? Или за этим скрывалось некое послание? И я не выдержал. Решил найти ответ на этот вопрос. Пока мы еще не отбыли из монастыря и я мог поговорить с остальными монахами.
Из них, насколько я знал, самыми образованными в сфере истории были брат Филипп, о котором я уже упоминал и брат Морис, который даже преподавал нам, когда нам еще давали занятия (теперь они у нас уже закончились). К тому же они оба занимались переписыванием книг в библиотеке, поэтому наверняка должны были многое и о многом знать.
Когда Ники был занят, я отправился к монахам, чтобы задать им несколько вопросов.
Их обоих я нашел в библиотеке, и они, как всегда, что-то переписывали. Я немного смутился, подумав о том, что им может показаться подозрительным то, что я расспрашиваю о какой-то женщине, но потом, решив, что это все равно мой последний день в монастыре, я решился. Я подошел к ним и, поздоровавшись, спросил что-то типа:
- Скажите, а вам ничего не говорит имя Женевьева де ла Борн, графиня Таско? Вы не знаете случайно, кто она?
От моего внимания не укрылось, как странно переглянулись между собой монахи, как брат Филипп даже едва удержал в руке перо, едва не выронив его.
- А почему ты спрашиваешь, Даниэль? - осторожно спросил он. - Где ты это имя слышал?
Я не помню точно, что я отвечал, кажется, наплел какой-то белиберды, но от прямого ответа я уйти смог, и мне, к счастью, поверили, потому что оба немного расслабились, а брат Морис только нахмурился.
- Наверное, опять кто-то из молодых монахов придумывает всякие истории, не так ли, Даниэль? Да, нам известно это имя.
- И кто же она? - спросил я, стараясь казаться равнодушным, хотя на самом деле от волнения мое сердце буквально запрыгало в груди.
- Графиня Таско? - Морис подошел к одной из полок и, проведя рукой по корешкам книг, отыскал нужную и вытащил увесистый фолиант. - Графиня Таско известна как бывшая владелица этого монастыря. Впрочем, тогда здесь еще не было монастыря. Когда-то тут стоял огромный замок, которым владела некая загадочная графиня. Есть сведения, что она занималась чародейством, была ведьмой и попирала Божьи законы. Тогда на нее обрушился Божий гнев, и чтобы избежать кары, она заключила сделку с дьяволом. Но дьявол обманул ее - она была убита, а ее душа - низвергнута в ад. Сатана всегда обманывает своих приспешников, Даниэль. Он вовлекает их в грех только для того, чтобы мгновенно низвергнуть в самую пучину ада. И тогда, чтобы очистить это место от скверны, здесь был сооружен храм, который позже превратился в монастырь.
- Значит, она здесь когда-то жила? - спросил я.
- Да. Здесь пишется, что Женевьева де ла Борн была красивой женщиной, с длинными черными волосами. Но род ее занятий с самого начала был нечестивым, поэтому неудивительно, что дьявол прельстился ею. Чародейство и алхимия - греховные науки, они не ведут к разумению Божьего слова. Поэтому графиня Таско была так жестоко наказана.
- Понятно, - я глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь по-прежнему казаться беззаботным, - а как давно это было? Когда Женевьева де ла Борн пала жертвой Сатаны?
- О, мой мальчик, с тех пор прошло уже много лет, - улыбнулся брат Морис, - очень много. Но я сейчас посмотрю в книге, здесь есть, кажется, дата. Ах, да, вот. Графиня Таско исчезла в 1012 году. А в 1020 уже был построен храм, который впоследствии превратился в наш монастырь.
- В 1012 году, - повторил я, словно во сне, - в 1012 году! Но прошло уже почти пятьсот лет!
- Да, - ответил брат Филипп, тоже подойдя к нам, - в прежние времена дьявол был так же коварен, как и сейчас.
Но я е его уже не слушал. Пятьсот лет… Женевьеве было пятьсот лет! Она не врала. Значит, я тоже мог прожить столько же? И отдать за это душу Сатане. Нет, ни за что!
- А вот и он, герб графства Таско, - проговорил тем временем брат Морис, листая книгу, и мой взгляд против воли опустился на ее страницы.
То, что я там увидел, совершенно потрясло меня. Это было точнейшее изображение моего медальона с сапфирами, который я носил в память о своей прекрасной Женевьеве. Те же узоры, и камни расположены точно так же… Я почувствовал, как к горлу подступила тошнота. По телу пробежала неприятная дрожь ужаса… Нет, нужно срочно уходить, бежать, пока Филипп и Морис не заметили этого.
Я торопливо попрощался с монахами и покинул библиотеку. Медальон на моей шее вдруг показался мне вдвое тяжелым и к тому же вдвое грязным, нечестивым. Мне захотелось снять его и выбросить, забыть о том, что я вообще когда-то носил его, мечтая о той, которая мне его подарила. Я желал приспешницу Сатаны… Я ощутил смешанное чувство обиды и злости. Ну почему все мои любви оказывались такими нечестивыми и грешными?
Стоит ли говорить, что желание поскорее удрать из монастыря стало теперь вдвое сильным, и уже ничто и никто не смог бы меня остановить от этого безумства. Я с нетерпением ждал прихода ночи, чтобы поскорее осуществить наш план.
Ники, к счастью, не заметил перемены моего настроения, если и заметил, то, вероятно, списал его на волнение, ведь оно тоже имело место. Он и сам волновался. И чем ближе была ночь, тем сильнее нами обоими овладевал страх. Что ждет нас этой ночью? А если нас поймают? Как мы объясним свой побег? Что нас в таком случае ждет? Об этом я даже думать боялся.
Но, как я говорил, отступать ни он, ни я даже не думали. Ну и что, что страшно. Когда человеку сделать что-то мешает один лишь страх, то этот человек жалок, разве нет?
И мы, когда уже пора было отходить ко сну, тихо уединились в коридоре на несколько минут.
- Ты боишься? - спросил он.
- Нет, - соврал я, - но даже если бы боялся, я все равно пошел бы на это. А ты?
- Я с тобой, Даниэль, что бы ни случилось. Но ты уверен, что у нас все получится? Если честно, мне немного страшно. Нет, даже не так. У меня нехорошее предчувствие…
- Ники, все будет хорошо, - я искусственно улыбнулся ему и мягко его поцеловал, хотя нечто подобное, сходное с его предчувствием испытывал и я сам. Но я изо всех сил старался не обращать на это внимание. Потому что остаться в монастыре я боялся намного сильнее.
- Хорошо, я беру себя в руки. Итак, в полночь ты приходишь ко мне в комнату, так? И мы бежим. О Господи, мы и правда бежим!
- Да, все верно, - я снова улыбнулся, на этот раз искренне, - а пока - можешь часик подремать. Наши тюки, сумки готовы?
- Да. Все готово. Все ждет только нас!
- Отлично. Тогда встретимся через несколько часов!
На этом мы и попрощались. И я с колотящимся сердцем побрел в комнату послушников.
Я даже не думал о том, что мне удастся заснуть хоть на час. Я прилег на свою постель только для вида. Мне даже глаз не удалось сомкнуть, не то, чтобы спать. На меня неожиданно нахлынули воспоминания. И мне кажется, за эти пару часов я успел пролистать всю свою жизнь. Не знаю, почему я вдруг вспомнил свое детство. То, как я любил бабушку и как она научила мня любить Бога. «Ты пойдешь в монастырь, - говорила она в тот день, когда мы отправились в Сен-Этьен, - и там ты будешь счастлив. Господь ниспошлет тебе долгие годы тихого умиротворения и благодати. Тебе встретятся добрые, милосердные люди. Они о тебе позаботятся». Какой же иронией звучали сейчас эти слова! Пока что в монастыре Сен-Этьен я встретил не Господа, а дьявола. Так когда и от кого мне ждать благодати?
Я вспомнил, как подростком свято верил в непреклонные истины Святого Писания. Каждое слово было для меня откровением, и ни единой написанной в книге истине я не посмел бы перечить. А потом я стал грешником, правильно меня обвиняла Женевьева… Я переспал с Николя, а это - большой грех. Но теперь Ники стал самым дорогим, что у меня есть. Те, кто должны были нести мне свет и Истину, меня предали. Может быть, искушением, с которым я должен бороться, для меня был вовсе не Николя, а Женевьева? Такая мысль показалась мне удивительно точной, и я склонен был с ней согласиться. Что мне еще оставалось, если я так жаждал утешения?
Но вскоре, к своему удивлению, я понял, что глаза мои начали слипаться. Нет, так дело не пойдет! Я приподнялся на постели и внимательно прислушался. В комнате было темно и очень тихо. Тогда я потихоньку выскользнул из своей постели и, прихватив свою свечу, а также некоторые заранее приготовленные вещи, потихоньку, на цыпочках выбрался в коридор. Мое сердце чуть не разорвалось, когда дверь едва слышно скрипнула. Но никто, конечно, не думал просыпаться.
Николя тоже не спал. Когда я вошел к нему, он как раз занимался тем, что ходил взад-вперед по комнате. Увидев меня, он улыбнулся.
- Слава Господу, Даниэль. Я уже стал волноваться, что тебя кто-то поймал, - проговорил он.
- Все в порядке, - ответил я, - давай поскорее отсюда выбираться.
- С удовольствием.
И мы, сложив в две небольшие сумки все наше «богатство», состоящее из двух-трех рубашек, двух пар башмаков, а также небольшого запаса провизии, приготовились бежать.
Зная, что входная дверь на ночь глухо запирается, мы решили бежать через окно. К счастью, прямо у спальни Николя рос раскидистый клен, и его лапастые ветки как раз «стучали» в его окно. Мы одели наши сумки на плечи, как рюкзаки, распахнули ставни, и уставились в беспроглядную темень ночи. Даже луны не было. Но ветки клена виднелись хорошо.
Я полез первым. Сначала прыгнул на ветку, повис на ней, едва не свалившись на землю. Конечно же, страшно испугался, поэтому вцепился в дерево едва ли не зубами. У меня вообще не было никакого опыта лазания по деревьям. Но мне повезло, что я не свалился. Кое-как я перебрался ближе к стволу. А за мной уже карабкался Ники. Он, пожалуй, был не таким неповоротливым, как я. И двигался он намного быстрее.
Как бы там ни было, мы спрыгнули на землю и оказались во дворе монастыря. Здесь, насколько я знал, должны были где-то ходить два стражника. Но они чаще всего спали, поэтому я не слишком беспокоился о них. Сейчас было самым главным добыть коней.
- Ты в порядке? - услышал я шепот своего друга.
- Да. Идем к конюшне, - ответил я.
Теперь нас ждала сложная задача - вывести во двор двоих коней, миновав охранявшего их конюха. Но здесь у нас тоже все было продумано. У меня в рюкзаке был небольшой пузырек, в котором находился некий раствор, название которого я не знал, но который мгновенно усыплял, если вдохнуть большое количество его паров. Этот химикат я стащил у нашего бывшего преподавателя брата Александра.
Когда мы уже были у конюшни, я достал платочек и вылил на него весь флакон, стараясь сам не вдохнуть пары. Я уже видел сидящего на земле у самой двери конюха. Это был тщедушный на вид мужчина лет сорока, с редкой бородкой и сморщенным лицом.
Я осторожно к нему подкрался. Николя замер за моей спиной. Я и сам затаил дыхание. Да, на улице стояла непроглядная темень, но непрошенных гостей рассмотреть легко!
А потом я вздохнул с облегчением - до меня донесся его храп. Приглядевшись, я понял, что не ошибся: конюх сидел, прислонившись спиной к стене и слегка запрокинув голову. Он спал. Я услышал легкий смешок Николя за моей спиной. Тогда я подкрался к спящему, держа в руке платок, и прижал его к лицу конюха. Тот только на мгновение дернулся, а в следующую секунду он уже спал сном более крепким, чем тот, который его сморил до этого.
Мы вошли в конюшню. Свечи зажигать мы не стали, так как очень боялись быть обнаруженными, поэтому все делали в темноте. Мы были сама осторожность. Но как же неудобно было седлать лошадей без света и к тому же без наличия должного опыта! А когда одна из похищаемых нами лошадей внезапно громко заржала, у меня едва сердце не остановилось. Правда, нам быстро удалось ее успокоить, и мы свободно выбрались из конюшни, ведя за собой двух замечательных лошадок.
Пока что удача нам сопутствовала и еще ни разу не изменила. Воодушевленные этой маленькой победой, мы повели лошадей за здание кладовой, где и находилась обнаруженная мной тропинка.
Мы нашли ее достаточно быстро. Правда, лошади начали немного упираться, когда мы повели их через темный лес, но мы с ними справились. А очень скоро нам удалось выехать на ровную дорогу. Невероятно, мы были за пределами монастыря и его владений!
- Мы это сделали! - приглушенно воскликнул Ники, запрыгивая на спину своей лошади. До этого мы вели их за уздечку. - Мы сбежали!
- Да, - я тоже оседлал свою лошадь, и на моем лице расплылась улыбка, - я же говорил тебе! Я говорил, что у нас все выйдет! И в этом можно было не сомневаться!
- О, Даниэль, я и не думал, что буду так рад, оказавшись за пределами монастыря. И чего я только боялся? Ты был прав. Это я был трусом. Самое главное - мы теперь свободны! Нам не придется становиться монахами. Мы будем жить так, как захотим!
- Вот именно, - моя улыбка стала еще шире, мне отчаянно хотелось рассмеяться от счастья, - как захотим. Теперь мы сами - хозяева своих жизней.
- И пусть даже мы умрем с голоду, я все равно рад, что мы это сделали.
- Мы не умрем с голоду, - пообещал я, снова вспомнив о медальоне, - запомни это хорошенько.
- Ох, если ты сейчас скажешь мне, что через минуту случится землетрясение или сюда упадет звезда, я тебе поверю, - рассмеялся Николя, - теперь я поверю любому твоему слову. Теперь я буду боготворить тебя. Хотя бы за то, что ты меня отсюда вытащил.
- Боготворить? - я тоже рассмеялся. - Нет, просто люби меня. Люби и всегда будь рядом.
- Разумеется. Мы же друзья. И, кажется, мы уже клялись, что никогда друг друга не оставим, разве нет?
- Да. Я никогда этого не забуду. И за всю свою жизнь я еще не давал более торжественной клятвы. Теперь я ее точно никогда не нарушу. Теперь нам придется быть вместе.
- Это замечательно, - Николя тоже улыбнулся. Хоть на улице и было темно, я все равно обратил внимание на то, каким он был в тот момент красивым. Эти его развевающиеся волосы, такие светлые, что казались совсем белыми, лунными, его блестящие даже в темноте глаза, его улыбка, самая искренняя, самая радостная, какую я только видел. Да, Николя был очень красив. Но я всегда это знал. Я всегда это ценил. Откуда же сейчас такие мысли? Мне на мгновение показалось, что мы прощаемся и я вижу его в последний раз. Я снова вспомнил его слова о нехорошем предчувствии. Нечто подобное испытывал и я, и сейчас это чувство стало особенно сильным. Но я постарался выбросить подобные мысли из головы. Ведь мы и правда сделали это, теперь нам ничего не грозит!
- А теперь давай-ка уматывать отсюда, - сказал я, ударяя каблуками по бокам лошади, - мало ли, что может случиться. Мы еще слишком близко к монастырю.
Николя с готовностью согласился. И мы поскакали в ночную темень.
Направление мы выбрали не случайно. Николя знал, что на юге находится небольшое селение, деревня, и там можно будет немного отдохнуть, купить еду. Ники хвастал тем, что у него есть несколько монет - как раз столько, сколько хватит на еду нам и нашим лошадям. Но эта деревня находилась далеко, поэтому стоило поспешить.
Хоть на улице и было темно, мы не сбавляли скорость. Та местность, по которой мы сейчас скакали, была дикой, здесь не было ни деревень, ни сел. И уж, конечно, это значило, что тут водятся разбойники. А после всего, что нам пришлось натерпеться в монастыре, пасть их жертвой было бы крайне глупо. Поэтому мы летели, не останавливаясь.
Прошел час, второй, третий, а мы все скакали, безжалостно гоня лошадей. Темнота на востоке стала медленно рассеиваться, и вскоре ее прорезали первые, еще туманные, лучики. Небо приняло серовато-голубой оттенок, а кромка горизонта стала золотисто-красной. Светлело. Вскоре встало и солнце. Ночь сменилась утром.
Как ни странно, мы оба совсем не чувствовали себя уставшими. Напротив. Во мне вскипела такая буря эмоций, что я даже не думал о сне. Я никогда так далеко не отъезжал от монастыря! И вот теперь мы с Николя - полностью свободные люди. Мы больше ни от кого не зависим, мы принадлежим сами себе. Ну, и если это не будет звучать слишком уж сентиментально, мы принадлежим друг другу. Но нами теперь никто не может распоряжаться! Мне хотелось запеть от радости. Хотя, если честно, тревога меня по-прежнему не оставляла, пусть даже она стала намного слабее. Но я был настолько перевозбужден, что не мог и не хотел обращать на нее внимание. Зачем мне думать о плохом, если можно помечтать о хорошем? Тем более, что никогда еще мои мечты не были так от меня близко! О нет, я еще не одну ночь не смогу заснуть!
Но я, конечно же, переоценил свои силы. Солнце стояло уже в зените, когда Николя предложил мне немного отдохнуть. Это в самом деле было необходимо - коням нужно было набраться сил, попастись, а нам позавтракать и поговорить.
Мы выбрали укромное местечко в низине между двумя холмами, поросшими мелким кустарником. Здесь было нежарко, и мы устроились на мягкой, похожей на ковер, траве. Николя стал доставать наши небогатые припасы.
- С теми крохами, что у нас есть, мы не помрем с голоду только дня два, - пожаловался он, - и то, если будем экономить воду.
Он протянул мне единственную флягу. Я сделал пару глотков и вернул ее. В животе заурчало. Пора было завтракать.
- Уже жалеешь о побеге? - я косо на него посмотрел.
- Ни в коем случае, - он стал разворачивать сверток, в который мы завернули еду, - разве я похож на сумасшедшего?
- Если честно, мы оба немного сумасшедшие, - улыбнулся я, - не находишь?
- Пожалуй. Мне еще в детстве это говорили, - он вздохнул и протянул мне кусок соленой баранины и сыра. Эти сокровища нам с превеликим трудом удалось стащить вечером с кухни, - наверное, так оно и есть. Сумасшедшие и обманщики… Я ведь обещал отцу, что не покину этот монастырь! Я не сдержал слово. И вот мы сбежали…
- Это - не единственный запрет, который мы нарушили, - пожал я плечами, - и, пожалуй, не последний. Ты ведь не забыл, что мы собирались сделать сразу же, как только обретем свободу?
- Донести на Доминика д’Авера? - Николя усмехнулся. - О да, я сделаю это с превеликим удовольствием. Как думаешь, нас уже ищут?
- Конечно.
- Так им и надо, - его усмешка стала по-настоящему мрачной, мстительно-злобной, - пусть он понервничает. Мы отомстим за тех мальчиков, над которыми он издевался! И за Паскаля в частности. Я не сомневаюсь в том, что они его убили. Раньше мне показалось бы это невероятным. Но теперь я даже не удивлюсь этому. Как ты тогда сказал Августину Реми? В этом монастыре поселился дьявол? Ты, несомненно, был прав.
Я молча жевал жесткое сухое мясо, опустив глаза. Конечно, я был прав, но Ники даже не догадывался, насколько. Я снова подумал о Женевьеве, и, не смотря на то, что улице был день и солнце светило очень жарко, почувствовал леденящий холод, перемешанный с ужасом и паникой перед теми силами, с которыми мне довелось столкнуться против моей воли. На секунду меня вновь посетило желание рассказать обо всем Николя, но, как и раньше, я не решился. Да и поверил бы он мне? Сомневаюсь. Может быть, когда-нибудь потом, через несколько дней, недель, месяцев… лет… когда эти события потеряют свою значимость. Тогда я расскажу своему другу о прекрасной пособнице дьявола, которой было больше пятисот лет и которая пыталась соблазнить меня, юного монастырского послушника… Но не сейчас. У нас и так полно дел и проблем, чтобы добавлять к ним еще и эту.
Задумавшись над этим, я доел свой завтрак, и вдруг почувствовал, как под действием теплого весеннего солнышка меня начинает клонить ко сну. Да, в самом деле, мои глаза то и дело норовили закрыться, а меня так и подмывало улечься на травку, чтобы отдохнуть хоть немного. Похоже, я переоценил себя, когда воображал, что не засну еще несколько дней. Бессонная ночь давала о себе знать. Я посмотрел на Ники. Он уже растянулся на траве и лежал, закрыв лицо от солнца рукавом. Похоже, он успел не только расслабиться, но и заснуть. Нет, так дело не пойдет. Нас наверняка будут искать, кроме того, все еще существовала угроза нападения разбойников. И я поднялся, собрал недоеденные нами остатки еды, проверил лошадей. Они отлично попаслись. Тогда я снова вернулся к Николя. Он по-прежнему дремал, расслабившись под теплыми лучами солнца.
Мне пришлось разбудить его. Он показался мне очень уставшим, и я пообещал ему, что мы обязательно остановимся на ночь в нормальном постоялом дворе, но до ближайшей деревни еще нужно было доехать. Поэтому следовало поторопиться. Ники со мной согласился, и мы снова двинулись в путь.
Усталость, однако, давала о себе знать все больше. Теперь даже я едва не засыпал в седле. Приходилось постоянно подбадривать друг друга.
Мы еще раз останавливались на привал, это было уже ближе к вечеру, когда солнце начинало клониться к закату. Мы умудрились выпить всю воду и доесть почти все наши запасы. О чем мы только думали? Но мне было так жаль Ники, он совсем ослаб и казался таким уставшим, что я уже начинал жалеть о принятом нами решении. Он был совсем не готов к подобным путешествиям. Парижский неженка! Я отдал ему всю оставшуюся воду, а из провизии у нас осталось только два кусочка соленого сухого мяса.
К счастью, мы сумели найти ту деревню, о которой мне говорил Николя. Я знал, что это - ближайшее к монастырю поселение, и искать нас будут в нем наверняка, но я все равно позволил себе расслабиться. В частности, из-за неважного вида Николя. Я ведь обещал ему ночь в полноценной постели. Поэтому, едва мы увидели вдали маленькие крестьянские домики, радость наша была даже большей, чем когда нам удалось покинуть монастырь и мы впервые ощутили нашу свободу.
- Даниель, пожалуйста, - Ники посмотрел на меня самым умоляющим взглядом, который только можно себе представить, - давай заедем туда. Хотя бы на несколько часов.
Конечно, я не мог отказать ему. И мы заехали в Арлу - так называлась деревня.
Это было небольшое селение с маленькими крестьянскими домиками, высоким храмом с несколькими устремленными в небо шпилями, и баром, к которому прилегал постоялый двор. Туда мы сразу и направились.
Уже был вечер, и на улице почти стемнело. Я тоже уже едва держался на ногах, поэтому мы сразу сняли на оставшиеся у Ники монеты комнату, решив позаботиться об остальном позже. У нас еще хватало на ужин, но мы решили оставить деньги на утро.
- Идем спать, - это было единственное, что было на уме у Николя. И мы поднялись в нашу комнату.
Сразу же, даже не став переодеваться, мы свалились на кровать. Николя уже засыпал, и я крепко его обнял. Эмоций было слишком много, отрицательных в том числе. Нам обоим нужна была поддержка, и никто, кроме нас самих, нам ее дать не смог бы.
- Даниэль, - проговорил еще он, - скажи, пожалуйста, что все будет хорошо. Ничего не спрашивай, просто скажи, я тебе так поверю.
- Ники, ну конечно же, все будет хорошо, - с улыбкой проговорил я, - теперь мы на свободе, вдали от монастыря.
- А ты ничего не чувствуешь? - спросил он каким-то странным голосом. - Что-то должно случиться. Ты не чувствуешь этого? Что-то плохое. Мне кажется, когда я проснусь, все изменится. Я не знаю, откуда эти мысли. Может быть, это предчувствие? Или…
- Это всего лишь результат того, что мы с тобой слишком устали, - проговорил я, целуя его светлые волосы на макушке, - нам нужно поспать. Отдохнуть. Завтра ты в этом убедишься. Мы уедем отсюда на рассвете.
- Да. Хорошо. Я верю тебе. Может быть, я просто себя накручиваю. Все у нас будет хорошо, - проговорил он, словно стараясь себя этим успокоить. Он крепче обнял меня и в следующую минуту уже заснул.
- Я люблю тебя, - прошептал я в ночную темень. До меня доносилось только тихое дыхание Николя, - мне плевать уже на все, лишь бы у меня был ты…
Заснул я хоть и не сразу, но очень скоро. Если бы я обратил внимание на слова Ники! Сейчас мне кажется, что он обладал неким пророческим даром. Может, поэтому он так легкомысленно относился к вере? Ведь любые проявления магия во времена моей юности считались сатанинским даром.
Но мне даже сейчас больно вспоминать о том, что последовало дальше. Поэтому не суди меня и не считай сентиментальным идиотом, если увидишь на моих глазах слезы. Хотя, может быть, я и сейчас, до сих пор, не смотря ни на что, остаюсь всего лишь сентиментальным идиотом… Тебе судить.
Автор - Aurellie
Жанр - драма, триллер, мистика
Рейтинг - R, пожалуй
Размер - макси
Статус - закончен, но редактируется
Размещение - запрещаю размещать где-либо
Предупреждение: яойные моменты будут, да. Как и гетные.
О чем: вампир, которому не хватает человеческого общества и который давно смрился с тем, что не может умереть, но отчаянно ищущий собеседника, который его поймет, и человек, для которого загадки из прошлого представляют особый интерес...
Предыдущие главы
Глава 10Глава 10
Долгожданное безумство
Как оказалось впоследствии, отсутствие мое никто не заметил. Утром я спокойно проснулся в своей постели. Никто из спавших в комнате воспитанников ничего не видел. Ни того, как меня похитила девочка-подросток, ни моего отсутствия, ни того, каким образом меня вернули обратно в монастырь в общую комнату. Никто так и не пристал ко мне утром с расспросами о том, где же я пропадал всю ночь и как мне удалось покинуть нашу комнату и монастырь. Единственным свидетельством того, что все произошедшее мне не приснилось, было распахнутое окно, и только этому факту удивились послушники. Потому что окна в комнате никогда не открывали, даже в хорошую погоду.
А я в это время лежал в своей постели, натянув одеяло до самых ушей и прислушивался к диалогу в комнате. Но воспитанники поудивлялись и забыли о произошедшем. Мое имя никто не упоминал. И я позволил себе расслабиться. Когда я тоже поднялся с постели, никто мне и слова не сказал. И я совсем успокоился. Но, как и говорила Женевьева, забыть о произошедшем или посчитать это сном я не посмел. Как это может быть сном или фантазией, если мои губы все еще хранили вкус ее поистине инфернальных поцелуев? Как можно забыть этого темного ангела?
Но едва я вспомнил о произошедшем, осмыслил события этой ночи, меня, не смотря на все мое восхищение, охватил жуткий страх. В какой опасности была моя душа всего несколько часов назад! Я едва не отдал свою душу дьяволу сам, по своей собственной воле! И прекрасный темный ангел вновь представился мне истинным дьяволом. А я все-таки был воспитанником монастыря. Дьявол был моим врагом. Иначе и быть не могло. Я вспомнил, как Женевьева пообещала мне обратить меня в свою веру со временем, и я ощутил настоящую панику. Это просто чудо, что мне удалось сохранить здравый разум этой ночью!
Первым моим желанием было пойти и тотчас же рассказать обо всем Ники. Он должен знать! Я всегда и всем с ним делился. Он мой лучший друг, он обязательно даст мне совет и поддержит меня. Но уже в следующую минуту я передумал. Я просто понял, что я не смогу ему всего рассказать. Как бы ни хотел. Нет, это не было какой-то магией, заклятием, которое вполне могла бы наложить на меня Женевьева (я надеюсь на это). Я просто не мог рассказать ему о ней. Не мог. Я никому не мог открыть эту тайну. Я даже сам боялся о ней думать. Мне было страшно произносить ее имя. А уж повторить вслух всю историю, с начала и до конца… Это было невозможно.
Но я понимал, что мы с Николя должны что-то сделать. Мы не можем оставаться здесь, в монастыре, когда вокруг нас творится такое. Нет, плевать на то, что мы уже решили стать монахами. Плевать на все. На секунду я забыл о Женевьеве и ко мне вновь вернулись те чувства, которые я испытывал к Ники. Отец-настоятель положил на него глаз и, скорее всего, хотел заполучить к себе в постель. Этого никогда не случится, пообещал я себе. Мы, как я уже решил задолго до этого утра, должны бежать. Бежать от сумасшедших монахов, от развратного отца-настоятеля, от непонятной и, несомненно, могущественной дьявольской силы, которая похитила меня этой ночью. Мне не нужно было ничего, кроме гарантии нашей безопасности.
Не дожидаясь вольного часа, я решил поговорить с ним прямо на утренней мессе.
Обычно мы собирались в огромном зале в главном здании монастыря с высокими сводчатыми потолками, в котором всегда эхо было громче, чем голоса священников, и, выстроившись в несколько рядов, слушали мессу.
В это время я подобрался поближе к Николя и проговорил так тихо, как только мог:
- Ники, нам нужно поговорить. Срочно. Это очень важно.
- Что случилось? - спросил он также шепотом.
- Ники… у нас нет выхода. Мы погибнем здесь, мы станем монахами и погибнем в этом монастыре. У нас действительно нет выхода! Осталось меньше месяца, когда нам придется принять постриг. Мы должны бежать.
Я заметил, как его губы изогнулись в болезненной полуусмешке. Он посмотрел на меня так, словно я был больным или сумасшедшим.
- Даниэль, я думал, мы об этом уже говорили. И приняли решение.
- Это было до того, как Доминик д’Авер заинтересовался тобой. Разве ты не заметил, как он на тебя смотрит? Только что, ты видел? Он бросил на тебя взгляд. И он был совсем не таким, каким полагает смотреть друг на друга монахам.
- Зачем ты мне это говоришь? - шепотом спросил Николя. - Я и так все это знаю. Он мерзкая скотина. Да, черт возьми, это так!
- Ники, говори потише. И что, ты собираешься участвовать в его играх? Я не отдам тебя ему. Поэтому я уже принял решение за нас обоих. Мы сбежим отсюда. Какая жизнь не ждала бы нас за пределами монастыря, она будет лучшей, чем то, что нам придется терпеть здесь. Даже если мы станем бродягами. Мы будем вместе и мы будем свободны. Разве ты этого не хочешь?
- Но мы ничего не умеем делать, Даниэль, разве мы сможем выжить?
- Сможем, - пообещал я все так же шепотом, - если что, вини во всем меня. Да, я беру на себя всю ответственность. Ничего не бойся, Ники, можешь во всем винить меня, - повторил я его же слова, сказанные им в ту ночь, когда погибла наша невинность, едва заметным изменением голоса дав ему понять, что я этого не забыл.
Мне удалось вызвать у него улыбку. Конечно, он вспомнил собственные слова. И он незаметно для остальных взял меня за руку, сжав ее в своих ладонях.
- Даниэль, я последую за тобой всюду, куда ты отправишься, - пообещал он шепотом, - но все же мне хотелось бы, чтобы ты все как следует обдумал. Вот черт! Обычно мне приходится уговаривать тебя совершить какое-нибудь безумство. А на этот раз ты меня обошел. Мы поменялись ролями.
- Может быть, дело в том, что безумством на этот раз было бы остаться здесь, в монастыре? - прошептал я.
Николя ничего не ответил. Но его руки чуточку сильнее сжали мою ладонь. Он уже согласился, я понял это. Он согласился, потому что боялся меня потерять. И едва я убедился в том, что он согласен бежать со мной, как почувствовал радостное возбуждение. Мы сделаем это, сделаем! Мы вырвемся из этой тюрьмы, мы станем свободны!
Я, широко улыбаясь, слушал мессу, по-прежнему держа за руку Николя, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Я тут же оглянулся и увидел Гийома. Он стоял всего в двух шагах от нас, и губы его кривила злобная усмешка. Но, едва встретившись со мной глазами, он отвернулся. Однако этого хватило, чтобы испортить настроение мне. Я тоже отвернулся. Ну, нет, я не позволю тебе испортить мне утро, думал я. О том, что он может испортить мне жизнь, я как-то не подумал.
- Итак, я внимательно тебя слушаю, - сказал Николя, присев на свою кровать, когда сразу после наступления вольного часа мы отправились в его комнату.
- Я уже все сказал, - пожал я плечами, тоже присев рядом с ним.
- Разве? До составления планов мы так и не дошли. Когда мы бежим?
- Не знаю. Чем скорее, тем лучше. Как ты думаешь?
- Пожалуй.
- Тогда давай сделаем это завтра. Или послезавтра.
- Так скоро?
- Но ты же сам только что сказал…
- Даниэль, только не нужно спешить. Давай сначала обдумаем конкретные детали, - сказал Николя, - куда мы побежим? Каким образом? Я не думаю, что монахи так просто нас отпустят. Теперь, когда нам так много известно. Скорее уж нас постигнет судьба Паскаля.
Я болезненно поморщился. Я не сомневался, что того бедного мальчика уже нет в живых. А ведь именно мы были виноваты, два кретина! Он же просил нас не выдавать его, а мы ему это пообещали… Теперь моей совести никогда не очиститься.
- Может, ночью тайком вылезем в окно, украдем двух лошадей и убежим таким образом? - предложил я.
- Неплохо. Конюшни почти не охраняются. Но как нам покинуть главные ворота, они же запираются на закате?
- А мы не пойдем через ворота, - с лукавой усмешкой ответил я, - мы скроемся через северный холм. Зря я, что ли, проводил там столько времени?
- Но там ни одна лошадь не проедет, - нахмурился Николя, - там такие дикие заросли, а дорога идет вверх.
- Там можно проехать, поверь мне. Совсем недавно я обнаружил там тропинку. Вернее, место, расчищенное от деревьев. Там лошадь сможет проехать. А потом нас нужно будет только взять немного в сторону, и мы вырвемся из владений монастыря.
- А ты уверен, что ночью сможешь найти эту тропинку? - засомневался Ники.
- Давай сходим туда сегодня, - предложил я, - посмотрим, как нам лучше бежать. И ты сам дашь оценку моей идее.
- Хорошо! Идем сейчас?
- Почему бы и нет? К чему терять время?
И мы отправились на холм. У нас еще оставалось немного времени, и мы решили оглядеть окрестности. Я сразу же повел его к тому самому месту, где мне удалось обнаружить нечто вроде тропинки.
Ближе всего к холму находилась монастырская кладовая - небольшое здание, в котором хранились припасы, зерно и даже корм для лошадей. За кладовой как раз и находилась граница монастырских владений и там же открывался ход через лес. Это была небольшая тропинка, узкая и почти неразличимая, и Ники даже не сразу ее рассмотрел. Но, конечно, коней по ней направить можно было.
- Вот видишь, - улыбнулся я, - сама судьба нам благоволит. Мы просто обязаны покинуть монастырь. Подумай, какая жизнь нас ждет за его пределами!
- Два бездомных бродяги, - улыбнулся Николя, - двое несчастных молодых юноши, у которых нет ни копейки в кармане и никаких умений или навыков, которые нигде никогда не работали и у которых даже нет дома.
- Именно, - я тоже улыбнулся, - разве ты об этом не мечтал?
- Ах, Даниэль, ты обладаешь редкостным умением делать привлекательным любое сумасшествие!
- У меня был отличный учитель, - моя улыбка стала еще шире, - так когда мы бежим? Завтра? А почему бы не сегодня? Подумай, Ники, завтра мы уже могли быть свободными!
- И к тому же бездомными, голодными, без малейшего шанса выжить. Ты хоть знаешь, куда мы могли бы отправиться?
- Мы выживем, - пообещал я, снова вспомнив о прекрасном медальоне Женевьевы, - мы выживем, вот увидишь. Мы будем жить далеко отсюда, далеко от этого чертового монастыря. Я тебе это обещаю.
- Наверное, именно за это я тебя и люблю, - сказал Николя задумчиво, - ты умеешь придать яркие краски самой безнадежной ситуации.
- Нет, ты любишь меня за то, что я всегда безропотно принимаю твою лесть, - проговорил я, продолжая весело улыбаться, поверь мне, мы друг друга стоим. Наши идеи - одна сумасшедшей другой, разве нет?
- Хотелось бы только знать, чем все это закончится.
- Очень скоро узнаем. Но вряд ли будет хуже, чем то, что нам обещают монахи.
Николя оставалось только улыбнуться и согласиться со мной. Увы, мы даже не догадывались, что нас ждет впереди.
Но очень скоро нам нужно было возвращаться обратно - вольный час подошел к концу. И мы, довольные тем, что наше будущее наконец стало проясняться, совсем как дети, держась за руки, пошли обратно. В монастыре было столько работы, и нам еще многое предстояло сделать. Да, следовало потрудиться напоследок, ведь мы больше ничего не сможем сделать для монастыря, завтра нас тут уже не будет!
Весь оставшийся день мы были хорошими мальчиками. Делали все, что нам скажут. Ни с кем не спорили. Никому не перечили. Были сущими ангелами. Но при этом то и дело обменивались многозначительными взглядами. Да, это действительно был последний день нашей тихой и размеренной (по большому счету) жизни в монастыре.
Но, как мне сейчас кажется, тогда мы, хоть и уже приняли окончательное решение, и оно казалось нам хорошо обдуманным и полностью взвешенным, на самом дели все же не были готовы к побегу. И не осознавали полностью своих действий. Я просто бежал, бежал от тех пугающих сил, с которыми мне довелось столкнуться, мною владело одно желание - уйти подальше от Сен-Этьенского монастыря, подальше от сатанинских сил, поселившихся в нем. Мною руководила паника. А что до Ники, то он просто следовал за мной, тоже, возможно, движимый паникой, которую вызвал у него интерес к нему Доминика д’Авера. То есть наше решение было слишком спонтанным, чтобы мы могли полностью осознать то, на что отважились. Но, конечно, отступать было уже поздно. Теперь это было бы глупостью и трусостью.
А еще в тот же день я совершил одну глупость, не сумев сдержать свои пришедшие в безумство чувства. Как ты понимаешь, в тот день я постоянно думал о том, что произошло со мной ночью. Не раз я замечал за собой, что вместо молитвы шепчу имя Женевьевы. Женевьева де ла Борн. Как она сказала? Графиня Таско?
Это имя не выходило у меня из головы. Я постоянно о ней думал. Почему она назвала мне свое имя? Только для того, чтобы я смог, как она говорила, позвать ее? Или за этим скрывалось некое послание? И я не выдержал. Решил найти ответ на этот вопрос. Пока мы еще не отбыли из монастыря и я мог поговорить с остальными монахами.
Из них, насколько я знал, самыми образованными в сфере истории были брат Филипп, о котором я уже упоминал и брат Морис, который даже преподавал нам, когда нам еще давали занятия (теперь они у нас уже закончились). К тому же они оба занимались переписыванием книг в библиотеке, поэтому наверняка должны были многое и о многом знать.
Когда Ники был занят, я отправился к монахам, чтобы задать им несколько вопросов.
Их обоих я нашел в библиотеке, и они, как всегда, что-то переписывали. Я немного смутился, подумав о том, что им может показаться подозрительным то, что я расспрашиваю о какой-то женщине, но потом, решив, что это все равно мой последний день в монастыре, я решился. Я подошел к ним и, поздоровавшись, спросил что-то типа:
- Скажите, а вам ничего не говорит имя Женевьева де ла Борн, графиня Таско? Вы не знаете случайно, кто она?
От моего внимания не укрылось, как странно переглянулись между собой монахи, как брат Филипп даже едва удержал в руке перо, едва не выронив его.
- А почему ты спрашиваешь, Даниэль? - осторожно спросил он. - Где ты это имя слышал?
Я не помню точно, что я отвечал, кажется, наплел какой-то белиберды, но от прямого ответа я уйти смог, и мне, к счастью, поверили, потому что оба немного расслабились, а брат Морис только нахмурился.
- Наверное, опять кто-то из молодых монахов придумывает всякие истории, не так ли, Даниэль? Да, нам известно это имя.
- И кто же она? - спросил я, стараясь казаться равнодушным, хотя на самом деле от волнения мое сердце буквально запрыгало в груди.
- Графиня Таско? - Морис подошел к одной из полок и, проведя рукой по корешкам книг, отыскал нужную и вытащил увесистый фолиант. - Графиня Таско известна как бывшая владелица этого монастыря. Впрочем, тогда здесь еще не было монастыря. Когда-то тут стоял огромный замок, которым владела некая загадочная графиня. Есть сведения, что она занималась чародейством, была ведьмой и попирала Божьи законы. Тогда на нее обрушился Божий гнев, и чтобы избежать кары, она заключила сделку с дьяволом. Но дьявол обманул ее - она была убита, а ее душа - низвергнута в ад. Сатана всегда обманывает своих приспешников, Даниэль. Он вовлекает их в грех только для того, чтобы мгновенно низвергнуть в самую пучину ада. И тогда, чтобы очистить это место от скверны, здесь был сооружен храм, который позже превратился в монастырь.
- Значит, она здесь когда-то жила? - спросил я.
- Да. Здесь пишется, что Женевьева де ла Борн была красивой женщиной, с длинными черными волосами. Но род ее занятий с самого начала был нечестивым, поэтому неудивительно, что дьявол прельстился ею. Чародейство и алхимия - греховные науки, они не ведут к разумению Божьего слова. Поэтому графиня Таско была так жестоко наказана.
- Понятно, - я глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь по-прежнему казаться беззаботным, - а как давно это было? Когда Женевьева де ла Борн пала жертвой Сатаны?
- О, мой мальчик, с тех пор прошло уже много лет, - улыбнулся брат Морис, - очень много. Но я сейчас посмотрю в книге, здесь есть, кажется, дата. Ах, да, вот. Графиня Таско исчезла в 1012 году. А в 1020 уже был построен храм, который впоследствии превратился в наш монастырь.
- В 1012 году, - повторил я, словно во сне, - в 1012 году! Но прошло уже почти пятьсот лет!
- Да, - ответил брат Филипп, тоже подойдя к нам, - в прежние времена дьявол был так же коварен, как и сейчас.
Но я е его уже не слушал. Пятьсот лет… Женевьеве было пятьсот лет! Она не врала. Значит, я тоже мог прожить столько же? И отдать за это душу Сатане. Нет, ни за что!
- А вот и он, герб графства Таско, - проговорил тем временем брат Морис, листая книгу, и мой взгляд против воли опустился на ее страницы.
То, что я там увидел, совершенно потрясло меня. Это было точнейшее изображение моего медальона с сапфирами, который я носил в память о своей прекрасной Женевьеве. Те же узоры, и камни расположены точно так же… Я почувствовал, как к горлу подступила тошнота. По телу пробежала неприятная дрожь ужаса… Нет, нужно срочно уходить, бежать, пока Филипп и Морис не заметили этого.
Я торопливо попрощался с монахами и покинул библиотеку. Медальон на моей шее вдруг показался мне вдвое тяжелым и к тому же вдвое грязным, нечестивым. Мне захотелось снять его и выбросить, забыть о том, что я вообще когда-то носил его, мечтая о той, которая мне его подарила. Я желал приспешницу Сатаны… Я ощутил смешанное чувство обиды и злости. Ну почему все мои любви оказывались такими нечестивыми и грешными?
Стоит ли говорить, что желание поскорее удрать из монастыря стало теперь вдвое сильным, и уже ничто и никто не смог бы меня остановить от этого безумства. Я с нетерпением ждал прихода ночи, чтобы поскорее осуществить наш план.
Ники, к счастью, не заметил перемены моего настроения, если и заметил, то, вероятно, списал его на волнение, ведь оно тоже имело место. Он и сам волновался. И чем ближе была ночь, тем сильнее нами обоими овладевал страх. Что ждет нас этой ночью? А если нас поймают? Как мы объясним свой побег? Что нас в таком случае ждет? Об этом я даже думать боялся.
Но, как я говорил, отступать ни он, ни я даже не думали. Ну и что, что страшно. Когда человеку сделать что-то мешает один лишь страх, то этот человек жалок, разве нет?
И мы, когда уже пора было отходить ко сну, тихо уединились в коридоре на несколько минут.
- Ты боишься? - спросил он.
- Нет, - соврал я, - но даже если бы боялся, я все равно пошел бы на это. А ты?
- Я с тобой, Даниэль, что бы ни случилось. Но ты уверен, что у нас все получится? Если честно, мне немного страшно. Нет, даже не так. У меня нехорошее предчувствие…
- Ники, все будет хорошо, - я искусственно улыбнулся ему и мягко его поцеловал, хотя нечто подобное, сходное с его предчувствием испытывал и я сам. Но я изо всех сил старался не обращать на это внимание. Потому что остаться в монастыре я боялся намного сильнее.
- Хорошо, я беру себя в руки. Итак, в полночь ты приходишь ко мне в комнату, так? И мы бежим. О Господи, мы и правда бежим!
- Да, все верно, - я снова улыбнулся, на этот раз искренне, - а пока - можешь часик подремать. Наши тюки, сумки готовы?
- Да. Все готово. Все ждет только нас!
- Отлично. Тогда встретимся через несколько часов!
На этом мы и попрощались. И я с колотящимся сердцем побрел в комнату послушников.
Я даже не думал о том, что мне удастся заснуть хоть на час. Я прилег на свою постель только для вида. Мне даже глаз не удалось сомкнуть, не то, чтобы спать. На меня неожиданно нахлынули воспоминания. И мне кажется, за эти пару часов я успел пролистать всю свою жизнь. Не знаю, почему я вдруг вспомнил свое детство. То, как я любил бабушку и как она научила мня любить Бога. «Ты пойдешь в монастырь, - говорила она в тот день, когда мы отправились в Сен-Этьен, - и там ты будешь счастлив. Господь ниспошлет тебе долгие годы тихого умиротворения и благодати. Тебе встретятся добрые, милосердные люди. Они о тебе позаботятся». Какой же иронией звучали сейчас эти слова! Пока что в монастыре Сен-Этьен я встретил не Господа, а дьявола. Так когда и от кого мне ждать благодати?
Я вспомнил, как подростком свято верил в непреклонные истины Святого Писания. Каждое слово было для меня откровением, и ни единой написанной в книге истине я не посмел бы перечить. А потом я стал грешником, правильно меня обвиняла Женевьева… Я переспал с Николя, а это - большой грех. Но теперь Ники стал самым дорогим, что у меня есть. Те, кто должны были нести мне свет и Истину, меня предали. Может быть, искушением, с которым я должен бороться, для меня был вовсе не Николя, а Женевьева? Такая мысль показалась мне удивительно точной, и я склонен был с ней согласиться. Что мне еще оставалось, если я так жаждал утешения?
Но вскоре, к своему удивлению, я понял, что глаза мои начали слипаться. Нет, так дело не пойдет! Я приподнялся на постели и внимательно прислушался. В комнате было темно и очень тихо. Тогда я потихоньку выскользнул из своей постели и, прихватив свою свечу, а также некоторые заранее приготовленные вещи, потихоньку, на цыпочках выбрался в коридор. Мое сердце чуть не разорвалось, когда дверь едва слышно скрипнула. Но никто, конечно, не думал просыпаться.
Николя тоже не спал. Когда я вошел к нему, он как раз занимался тем, что ходил взад-вперед по комнате. Увидев меня, он улыбнулся.
- Слава Господу, Даниэль. Я уже стал волноваться, что тебя кто-то поймал, - проговорил он.
- Все в порядке, - ответил я, - давай поскорее отсюда выбираться.
- С удовольствием.
И мы, сложив в две небольшие сумки все наше «богатство», состоящее из двух-трех рубашек, двух пар башмаков, а также небольшого запаса провизии, приготовились бежать.
Зная, что входная дверь на ночь глухо запирается, мы решили бежать через окно. К счастью, прямо у спальни Николя рос раскидистый клен, и его лапастые ветки как раз «стучали» в его окно. Мы одели наши сумки на плечи, как рюкзаки, распахнули ставни, и уставились в беспроглядную темень ночи. Даже луны не было. Но ветки клена виднелись хорошо.
Я полез первым. Сначала прыгнул на ветку, повис на ней, едва не свалившись на землю. Конечно же, страшно испугался, поэтому вцепился в дерево едва ли не зубами. У меня вообще не было никакого опыта лазания по деревьям. Но мне повезло, что я не свалился. Кое-как я перебрался ближе к стволу. А за мной уже карабкался Ники. Он, пожалуй, был не таким неповоротливым, как я. И двигался он намного быстрее.
Как бы там ни было, мы спрыгнули на землю и оказались во дворе монастыря. Здесь, насколько я знал, должны были где-то ходить два стражника. Но они чаще всего спали, поэтому я не слишком беспокоился о них. Сейчас было самым главным добыть коней.
- Ты в порядке? - услышал я шепот своего друга.
- Да. Идем к конюшне, - ответил я.
Теперь нас ждала сложная задача - вывести во двор двоих коней, миновав охранявшего их конюха. Но здесь у нас тоже все было продумано. У меня в рюкзаке был небольшой пузырек, в котором находился некий раствор, название которого я не знал, но который мгновенно усыплял, если вдохнуть большое количество его паров. Этот химикат я стащил у нашего бывшего преподавателя брата Александра.
Когда мы уже были у конюшни, я достал платочек и вылил на него весь флакон, стараясь сам не вдохнуть пары. Я уже видел сидящего на земле у самой двери конюха. Это был тщедушный на вид мужчина лет сорока, с редкой бородкой и сморщенным лицом.
Я осторожно к нему подкрался. Николя замер за моей спиной. Я и сам затаил дыхание. Да, на улице стояла непроглядная темень, но непрошенных гостей рассмотреть легко!
А потом я вздохнул с облегчением - до меня донесся его храп. Приглядевшись, я понял, что не ошибся: конюх сидел, прислонившись спиной к стене и слегка запрокинув голову. Он спал. Я услышал легкий смешок Николя за моей спиной. Тогда я подкрался к спящему, держа в руке платок, и прижал его к лицу конюха. Тот только на мгновение дернулся, а в следующую секунду он уже спал сном более крепким, чем тот, который его сморил до этого.
Мы вошли в конюшню. Свечи зажигать мы не стали, так как очень боялись быть обнаруженными, поэтому все делали в темноте. Мы были сама осторожность. Но как же неудобно было седлать лошадей без света и к тому же без наличия должного опыта! А когда одна из похищаемых нами лошадей внезапно громко заржала, у меня едва сердце не остановилось. Правда, нам быстро удалось ее успокоить, и мы свободно выбрались из конюшни, ведя за собой двух замечательных лошадок.
Пока что удача нам сопутствовала и еще ни разу не изменила. Воодушевленные этой маленькой победой, мы повели лошадей за здание кладовой, где и находилась обнаруженная мной тропинка.
Мы нашли ее достаточно быстро. Правда, лошади начали немного упираться, когда мы повели их через темный лес, но мы с ними справились. А очень скоро нам удалось выехать на ровную дорогу. Невероятно, мы были за пределами монастыря и его владений!
- Мы это сделали! - приглушенно воскликнул Ники, запрыгивая на спину своей лошади. До этого мы вели их за уздечку. - Мы сбежали!
- Да, - я тоже оседлал свою лошадь, и на моем лице расплылась улыбка, - я же говорил тебе! Я говорил, что у нас все выйдет! И в этом можно было не сомневаться!
- О, Даниэль, я и не думал, что буду так рад, оказавшись за пределами монастыря. И чего я только боялся? Ты был прав. Это я был трусом. Самое главное - мы теперь свободны! Нам не придется становиться монахами. Мы будем жить так, как захотим!
- Вот именно, - моя улыбка стала еще шире, мне отчаянно хотелось рассмеяться от счастья, - как захотим. Теперь мы сами - хозяева своих жизней.
- И пусть даже мы умрем с голоду, я все равно рад, что мы это сделали.
- Мы не умрем с голоду, - пообещал я, снова вспомнив о медальоне, - запомни это хорошенько.
- Ох, если ты сейчас скажешь мне, что через минуту случится землетрясение или сюда упадет звезда, я тебе поверю, - рассмеялся Николя, - теперь я поверю любому твоему слову. Теперь я буду боготворить тебя. Хотя бы за то, что ты меня отсюда вытащил.
- Боготворить? - я тоже рассмеялся. - Нет, просто люби меня. Люби и всегда будь рядом.
- Разумеется. Мы же друзья. И, кажется, мы уже клялись, что никогда друг друга не оставим, разве нет?
- Да. Я никогда этого не забуду. И за всю свою жизнь я еще не давал более торжественной клятвы. Теперь я ее точно никогда не нарушу. Теперь нам придется быть вместе.
- Это замечательно, - Николя тоже улыбнулся. Хоть на улице и было темно, я все равно обратил внимание на то, каким он был в тот момент красивым. Эти его развевающиеся волосы, такие светлые, что казались совсем белыми, лунными, его блестящие даже в темноте глаза, его улыбка, самая искренняя, самая радостная, какую я только видел. Да, Николя был очень красив. Но я всегда это знал. Я всегда это ценил. Откуда же сейчас такие мысли? Мне на мгновение показалось, что мы прощаемся и я вижу его в последний раз. Я снова вспомнил его слова о нехорошем предчувствии. Нечто подобное испытывал и я, и сейчас это чувство стало особенно сильным. Но я постарался выбросить подобные мысли из головы. Ведь мы и правда сделали это, теперь нам ничего не грозит!
- А теперь давай-ка уматывать отсюда, - сказал я, ударяя каблуками по бокам лошади, - мало ли, что может случиться. Мы еще слишком близко к монастырю.
Николя с готовностью согласился. И мы поскакали в ночную темень.
Направление мы выбрали не случайно. Николя знал, что на юге находится небольшое селение, деревня, и там можно будет немного отдохнуть, купить еду. Ники хвастал тем, что у него есть несколько монет - как раз столько, сколько хватит на еду нам и нашим лошадям. Но эта деревня находилась далеко, поэтому стоило поспешить.
Хоть на улице и было темно, мы не сбавляли скорость. Та местность, по которой мы сейчас скакали, была дикой, здесь не было ни деревень, ни сел. И уж, конечно, это значило, что тут водятся разбойники. А после всего, что нам пришлось натерпеться в монастыре, пасть их жертвой было бы крайне глупо. Поэтому мы летели, не останавливаясь.
Прошел час, второй, третий, а мы все скакали, безжалостно гоня лошадей. Темнота на востоке стала медленно рассеиваться, и вскоре ее прорезали первые, еще туманные, лучики. Небо приняло серовато-голубой оттенок, а кромка горизонта стала золотисто-красной. Светлело. Вскоре встало и солнце. Ночь сменилась утром.
Как ни странно, мы оба совсем не чувствовали себя уставшими. Напротив. Во мне вскипела такая буря эмоций, что я даже не думал о сне. Я никогда так далеко не отъезжал от монастыря! И вот теперь мы с Николя - полностью свободные люди. Мы больше ни от кого не зависим, мы принадлежим сами себе. Ну, и если это не будет звучать слишком уж сентиментально, мы принадлежим друг другу. Но нами теперь никто не может распоряжаться! Мне хотелось запеть от радости. Хотя, если честно, тревога меня по-прежнему не оставляла, пусть даже она стала намного слабее. Но я был настолько перевозбужден, что не мог и не хотел обращать на нее внимание. Зачем мне думать о плохом, если можно помечтать о хорошем? Тем более, что никогда еще мои мечты не были так от меня близко! О нет, я еще не одну ночь не смогу заснуть!
Но я, конечно же, переоценил свои силы. Солнце стояло уже в зените, когда Николя предложил мне немного отдохнуть. Это в самом деле было необходимо - коням нужно было набраться сил, попастись, а нам позавтракать и поговорить.
Мы выбрали укромное местечко в низине между двумя холмами, поросшими мелким кустарником. Здесь было нежарко, и мы устроились на мягкой, похожей на ковер, траве. Николя стал доставать наши небогатые припасы.
- С теми крохами, что у нас есть, мы не помрем с голоду только дня два, - пожаловался он, - и то, если будем экономить воду.
Он протянул мне единственную флягу. Я сделал пару глотков и вернул ее. В животе заурчало. Пора было завтракать.
- Уже жалеешь о побеге? - я косо на него посмотрел.
- Ни в коем случае, - он стал разворачивать сверток, в который мы завернули еду, - разве я похож на сумасшедшего?
- Если честно, мы оба немного сумасшедшие, - улыбнулся я, - не находишь?
- Пожалуй. Мне еще в детстве это говорили, - он вздохнул и протянул мне кусок соленой баранины и сыра. Эти сокровища нам с превеликим трудом удалось стащить вечером с кухни, - наверное, так оно и есть. Сумасшедшие и обманщики… Я ведь обещал отцу, что не покину этот монастырь! Я не сдержал слово. И вот мы сбежали…
- Это - не единственный запрет, который мы нарушили, - пожал я плечами, - и, пожалуй, не последний. Ты ведь не забыл, что мы собирались сделать сразу же, как только обретем свободу?
- Донести на Доминика д’Авера? - Николя усмехнулся. - О да, я сделаю это с превеликим удовольствием. Как думаешь, нас уже ищут?
- Конечно.
- Так им и надо, - его усмешка стала по-настоящему мрачной, мстительно-злобной, - пусть он понервничает. Мы отомстим за тех мальчиков, над которыми он издевался! И за Паскаля в частности. Я не сомневаюсь в том, что они его убили. Раньше мне показалось бы это невероятным. Но теперь я даже не удивлюсь этому. Как ты тогда сказал Августину Реми? В этом монастыре поселился дьявол? Ты, несомненно, был прав.
Я молча жевал жесткое сухое мясо, опустив глаза. Конечно, я был прав, но Ники даже не догадывался, насколько. Я снова подумал о Женевьеве, и, не смотря на то, что улице был день и солнце светило очень жарко, почувствовал леденящий холод, перемешанный с ужасом и паникой перед теми силами, с которыми мне довелось столкнуться против моей воли. На секунду меня вновь посетило желание рассказать обо всем Николя, но, как и раньше, я не решился. Да и поверил бы он мне? Сомневаюсь. Может быть, когда-нибудь потом, через несколько дней, недель, месяцев… лет… когда эти события потеряют свою значимость. Тогда я расскажу своему другу о прекрасной пособнице дьявола, которой было больше пятисот лет и которая пыталась соблазнить меня, юного монастырского послушника… Но не сейчас. У нас и так полно дел и проблем, чтобы добавлять к ним еще и эту.
Задумавшись над этим, я доел свой завтрак, и вдруг почувствовал, как под действием теплого весеннего солнышка меня начинает клонить ко сну. Да, в самом деле, мои глаза то и дело норовили закрыться, а меня так и подмывало улечься на травку, чтобы отдохнуть хоть немного. Похоже, я переоценил себя, когда воображал, что не засну еще несколько дней. Бессонная ночь давала о себе знать. Я посмотрел на Ники. Он уже растянулся на траве и лежал, закрыв лицо от солнца рукавом. Похоже, он успел не только расслабиться, но и заснуть. Нет, так дело не пойдет. Нас наверняка будут искать, кроме того, все еще существовала угроза нападения разбойников. И я поднялся, собрал недоеденные нами остатки еды, проверил лошадей. Они отлично попаслись. Тогда я снова вернулся к Николя. Он по-прежнему дремал, расслабившись под теплыми лучами солнца.
Мне пришлось разбудить его. Он показался мне очень уставшим, и я пообещал ему, что мы обязательно остановимся на ночь в нормальном постоялом дворе, но до ближайшей деревни еще нужно было доехать. Поэтому следовало поторопиться. Ники со мной согласился, и мы снова двинулись в путь.
Усталость, однако, давала о себе знать все больше. Теперь даже я едва не засыпал в седле. Приходилось постоянно подбадривать друг друга.
Мы еще раз останавливались на привал, это было уже ближе к вечеру, когда солнце начинало клониться к закату. Мы умудрились выпить всю воду и доесть почти все наши запасы. О чем мы только думали? Но мне было так жаль Ники, он совсем ослаб и казался таким уставшим, что я уже начинал жалеть о принятом нами решении. Он был совсем не готов к подобным путешествиям. Парижский неженка! Я отдал ему всю оставшуюся воду, а из провизии у нас осталось только два кусочка соленого сухого мяса.
К счастью, мы сумели найти ту деревню, о которой мне говорил Николя. Я знал, что это - ближайшее к монастырю поселение, и искать нас будут в нем наверняка, но я все равно позволил себе расслабиться. В частности, из-за неважного вида Николя. Я ведь обещал ему ночь в полноценной постели. Поэтому, едва мы увидели вдали маленькие крестьянские домики, радость наша была даже большей, чем когда нам удалось покинуть монастырь и мы впервые ощутили нашу свободу.
- Даниель, пожалуйста, - Ники посмотрел на меня самым умоляющим взглядом, который только можно себе представить, - давай заедем туда. Хотя бы на несколько часов.
Конечно, я не мог отказать ему. И мы заехали в Арлу - так называлась деревня.
Это было небольшое селение с маленькими крестьянскими домиками, высоким храмом с несколькими устремленными в небо шпилями, и баром, к которому прилегал постоялый двор. Туда мы сразу и направились.
Уже был вечер, и на улице почти стемнело. Я тоже уже едва держался на ногах, поэтому мы сразу сняли на оставшиеся у Ники монеты комнату, решив позаботиться об остальном позже. У нас еще хватало на ужин, но мы решили оставить деньги на утро.
- Идем спать, - это было единственное, что было на уме у Николя. И мы поднялись в нашу комнату.
Сразу же, даже не став переодеваться, мы свалились на кровать. Николя уже засыпал, и я крепко его обнял. Эмоций было слишком много, отрицательных в том числе. Нам обоим нужна была поддержка, и никто, кроме нас самих, нам ее дать не смог бы.
- Даниэль, - проговорил еще он, - скажи, пожалуйста, что все будет хорошо. Ничего не спрашивай, просто скажи, я тебе так поверю.
- Ники, ну конечно же, все будет хорошо, - с улыбкой проговорил я, - теперь мы на свободе, вдали от монастыря.
- А ты ничего не чувствуешь? - спросил он каким-то странным голосом. - Что-то должно случиться. Ты не чувствуешь этого? Что-то плохое. Мне кажется, когда я проснусь, все изменится. Я не знаю, откуда эти мысли. Может быть, это предчувствие? Или…
- Это всего лишь результат того, что мы с тобой слишком устали, - проговорил я, целуя его светлые волосы на макушке, - нам нужно поспать. Отдохнуть. Завтра ты в этом убедишься. Мы уедем отсюда на рассвете.
- Да. Хорошо. Я верю тебе. Может быть, я просто себя накручиваю. Все у нас будет хорошо, - проговорил он, словно стараясь себя этим успокоить. Он крепче обнял меня и в следующую минуту уже заснул.
- Я люблю тебя, - прошептал я в ночную темень. До меня доносилось только тихое дыхание Николя, - мне плевать уже на все, лишь бы у меня был ты…
Заснул я хоть и не сразу, но очень скоро. Если бы я обратил внимание на слова Ники! Сейчас мне кажется, что он обладал неким пророческим даром. Может, поэтому он так легкомысленно относился к вере? Ведь любые проявления магия во времена моей юности считались сатанинским даром.
Но мне даже сейчас больно вспоминать о том, что последовало дальше. Поэтому не суди меня и не считай сентиментальным идиотом, если увидишь на моих глазах слезы. Хотя, может быть, я и сейчас, до сих пор, не смотря ни на что, остаюсь всего лишь сентиментальным идиотом… Тебе судить.
@темы: ориджиналы, Черный пепел, мое творчество
-
-
24.08.2010 в 00:46-
-
24.08.2010 в 00:51в ближайшее время думала довести до ума оставшиеся главы и выложить, сюда же, в блог.
-
-
24.08.2010 в 00:53-
-
24.08.2010 в 01:04-
-
24.08.2010 в 01:10-
-
27.09.2010 в 09:02-
-
27.09.2010 в 23:05-
-
03.10.2010 в 20:43Альнмиир может быть, я все-таки лучше здесь выложу? Неотредактированный вариант все-таки похуже, я там отыскала кучу ошибок и некоторые несостыковки, не хочу портить впечатление о себе как об авторе. Все равно в ближайшие дни собираюсь выложить оставшиеся части.