Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Пластика опять

Да, а я все еще продолжаю лепить из пластики. Украшения и брелки на телефон, для себя. Фотки традиционно) традиционно хренового качества - все еще фоткаю на телефон.
На сладкое потянуло, потому такой браслетик. Да и потом, я должна была через это пройти - подобные браслеты все лепят, кто пластикой увлекается))

К нему потом лепила брелок на телефон - пироженка с вишенками ( а о твишенок потом ножки отвалились)), но этот брелок что-то у меня не прижился. Слишком гламурно и слащаво, бееее

еще брелок и разные украшения

Очень люблю фиолетовый цвет в одежде, потому сделала такое украшение. Оно одевается на шею в две нитки и оно в фиолетово-бело-черных цветах.

И еще такое. Но тут совсем фотка хреновая. Может, потом перефоткаю, выложу. Но здесь бусины из маленьких цветков сирени)

А еще обожаю сочетание черное-белое-красное. Прям аррррррр) Вот, сделала себе такую штучку. Бусины - под вязаную ткань, подвеска - под кожу

И мне нравится, как оно на шее смотрится) вот так:

Ну и еще вот такой брелок на телефон. Милая дурацкая штучка с кучей глаз и непонятной анатомией, опять же, в моей любимой цветовой гамме (у меня ж и телефон под цвет)))

Вот. Есть еще магнитик с Дейдарой, но я его куда-то засунула и найти не могу)

@темы: мое творчество, пластика

---

Моэшный день

У меня сегодня какой-то моэшный день -_____-

собственно, почему так

то ли из-за того, что недоспала, то ли из-за того, что умудрилась вчера напиться двумя банками вишневого «КингсБриджа» и бутылкой пива (Артем – гад, мог бы мне и напомнить, что мне на работу завтра вообще-то… хотя вряд ли это что-то изменило бы))) так вот, утром я проспала на работу и потому бежала со всех ног на остановку. Умудрилась запутаться в своих ногах (!) и едва не загремела у самого автобуса. В другой уже маршрутке безумно фансервисно свалилась на незнакомого парня (симпатичного, правда, и он мне потом всю дорогу лыбился))). На работе облилась чаем, а потом обожгла язык им же Х)))
Дальше. Позвонила Артему, и как только тот поднял трубку, высказала ему, какой он гад, что вчера не отговорил меня покупать невинные напитки после того, как я распила первую банку «КингсБриджа». А потом выяснила, что по ошибке набрала его старый номер, который теперь принадлежит его другу…. Все, теперь половина знакомых считает, что мы встречаемся и это была милая семейная ссора -_____-
А по дороге домой в маршрутке дверью мою сумочку зажало…
Блин, вот раньше у меня были удачные и неудачные дни. Так, чтобы во всем сразу. А теперь появились и моэшные дни. К чему бы это?)
А вообще странный день какой-то. Помимо всего вышенаписанного. Какой-то слишком насыщенный. Столько всего всякого произошло… интересно, во что же все это выльется и правильно ли я поступила А, впрочем, мне все равно нужно поспать, прийти в себя и осмыслить, чего я сегодня набедокурила. Вот только выпью кружечку своей любимой зеленой улитки.
А еще я вчера впервые посмотрела "Реквием по мечте". Ооох... о сюжете я промолчу, скажу только о музыке. Она прекрасна. Скрипка же *_____* да еще такая *___________________*

@темы: кусочки из жизни, работа

---

А меня коровой обозвали)

Утащила у  Alisanna-san. Люблю хорошие гороскопы, а здесь ну все совпало, к тому же приятно оформлено. Разве что картинку моему знаку гадкую влепили, гады)))
Корова (Уттар-Бхадра)



с 17 по 30 марта

Вам не надо объяснять, что такое терпимость и сочувствие. Вы очень мудры. Вам свойственен фатализм и несколько отстраненный взгляд на жизнь. В юности из-за своего идеализма и самоотречения вы, вероятно, сталкивались с трудностями. Корова - кормилица для всех без исключения.

В любви вы одновременно чувствительны и мечтательны, ищете идеальных отношений, но можете жить и в одиночестве. Вы привязчивы, чувствительны, духовные ценности для вас важнее, чем страсти, поэтому иногда вы готовы ограничить себя в любви ради богатой духовной жизни.

Секс? Конечно, но не только. Вы чувственны, ощущаете необходимость любить и быть любимыми, жаждете нежности, но вполне можете обойтись без секса как такового. Не слишком много, не слишком мало - вот ваш идеал.

Лучшие партнеры: Бык (с 13 по 25 сентября), Баран (с 19 июля по 1 августа Буйволица (с 26 сентября по 9 октября), Буйвол (с 23 октября по 5 ноября), Олениха (с 19 ноября по 1 декабря), Олень (со 2 по 14 декабря).

Другие знаки индийского гороскопа тут.

Черт, удивило. Согласна с каждой строчкой.

@темы: мне скучно, хрень всякая)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Интересуюсь

Хочу спросить. Вы верите в гадания? Я как-то особо над этим не задумывалась, но тут произошло нечто странное. Когда-то давно к маме на работу приезжала гадалка. Это было лет 5-6 назад. Она наговорила маме кучу всякого… она уже не помнит все, но очень многон исполнилось (кажется, даже все, что мама запомнила). И она сказала кое-что о моем будущем… исполнилось тоже все, кроме одной, последней вещи. Так вот, сегодня так получилось, что ходил гадать один хорошо знакомый мне человек, и это человек ради интереса поинтересовался и о моем будущем. И ответ был тем же самым – рассказали то, что еще не успело сбыться из первого предсказания. Я не буду говорить о том, что это было, но, черт, странно-то как, ведь это разные люди, а совпало до мелких подробностей. За свою жизнь я ходила к гадалкам всего пару раз, очень давно, и пришла к выводу, что большая их часть – просто хорошие психологи. А здесь у двоих человек все совпало, да к тому же исполнилось то, что говорила первая… до сих пор какое-то странное чувство. Немного жутковато, и немного печально – будущее-то мне хорошее нагадано, но немного не то, которого мне хотелось бы, потому что у меня были другие планы, и кое-какие оно перечеркнуло бы, а я давно о них мечтаю.
Знаю, что можно ответить – если нагаданное будущее понравилось, то нужно делать все, чтобы оно исполнилось. А если нет – то наоборот. Но вот сам факт возможности такого будущего… он несколько удивительный. Особенно для меня. Да и до сих пор в легком шоке от такого совпадения. К тому же неожиданно как-то было выслушивать.

Вопрос: Ну так что?

1. Верю, все может быть		8	(66.67%)
2. Не верю в подобное в принципе		4	(33.33%)
Всего:		12

@темы: кусочки из жизни, рассуждения, неожиданное, маленькие заморочки, непонятное

---

Опять хрень ниочем

Ничего сегодня так и не получилось с Машей, может, завтра только… зато сегодня с Настей облазили полгорода. Пара фоток.

смотреть на них)

Какая-то злая и пафосная я

Тут уже подовольнее)

Попиваем пиво, хоть я и не люблю его)

Ну а тут мы немного поржали, в результате - опять же, пафосная я и очень серьезная Настя) дурачимся, да)

Твою ж налево, ну почему 90% объявлений о работе – утка? Или не отвечают, или отвечают не то, или уже никто не нужен… сегодня вот с час искали этот хренов офис возле Макдональдса, два (вернее, три даже) придурка… черт, мне просто необходимо что-то делать, иначе я уже на грани.
Другой пункт – родители. Отдельный пункт. Ох, как я мечтаю о собственной квартире, где я буду хозяйкой, смогу приглашать гостей и делать все, что захочу… когда-то была мысль снимать квартиру с одной подругой. Сейчас бы с удовольствием, как только работу найду. Даже готова ползарплаты отдавать. Да и с подругой нескучно. Так, главное сейчас – устроиться на работу.
Что еще… пытаюсь Таню вытянуть на выходные куда-нить. Посмотрим, что получится и куда пойдем. Но развлечься нужно хорошенько.
А Ира уже затянула Артема в поездку в Киев. Наверное, и я таки поеду. Посмотрим, что с сессией будет. Блин, я так люблю поездки! *____*
Ну и эмоциональное. Наверное, это какой-то этап морального взросления, но до чего же хреновая это вещь – каждый раз для душевного комфорта нужно все больше и больше. Раньше хватало какого-то настроения, атмосферы, чтобы я придумала себе счастье. Потом мне стало нужно все больше и больше… опять же, деятельность в чем-то, причастность к чему-то, наличие друзей и знакомых рядом, а также какие-то развлечения, которые позволяют расслабиться. Черт, а так хорошо было, когда я была довольна уже тем, что ехала в маршрутке и наблюдала красивый закат (кстати, сегодня он таки был красивый – розовый и на все небо), или же была довольна тем, что встретила старого знакомого, с которым прогулялась по парку… верните мне это время, ну пожалуйста.

@темы: кусочки из жизни, фото

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

А у меня появились некоторые проблемы. Инет (как, впрочем, и комп) у меня будет только по вечерам(( Сели, извини, вампиров на бечение отдам только к концу недели, надеюсь, успею вычитать их к тому времени. Оридж что-то реально разросся, я к нему еще главу дописать решила О_о
А пока леплю из пластики и смотрю параллельно два сериала. «Теория лжи» (досматриваю уже, и впечатления самые положительные) и «Узы крови» (они по книгам Тани Хафф о вампирах, я когда-то читала эту серию. Гады, убрали из сюжета яойного мальчика и вообще все напутали и добавили отсебятины! >_<
Чувствую себя котом. Вернее, кошкой. Нет, все-таки котом. Таким довольным, налакавшимся сливок. Потому что только что действительно выпила почти целую упаковку (200 мл) сливок. Покупала их для запеканки, которую сегодня готовили (вместо них решили использовать сметану), а сами сливки я забрала себе. Выпила их с кофе (грамулька кофе с сахаром + на донышке воды и больше половины кружки сливок). Вот теперь я реально налакавшийся сливок кот, потому что меня уже тошнит от них Х))
Ну и не могу избавиться от какого-то внутреннего напряжения. В частности, связанное с некоторым разочарованием в себе самой, в частности, из-за того, что на мне сегодня пытался сорвать свое раздражение папа, по сути, обвинив в том, к чему я никак не могла быть причастна, ну и в частности из-за все того же приступа ничегонеделания и недостатка полноценного общения. Хочется попробовать… изменить себя. В некоторых аспектах моего же характера, да. Посмотрим, что получится, потому что для меня это важно.
Сумбурный какой-то пост. А, хай будет, это ведь всего лишь эмоции слегка перенервничавшего человека.

@темы: кусочки из жизни

---

Всякое такое

У меня опять несколько дней не было интернета, только сегодня восстановила. Что нового… Ах да! Я тут недавно пережила легкий (или не совсем) шок, когда узнала свою тему дипломной. Не буду искать тетрадку, чтобы переписать ее, но поверьте на слово – это пипец просто. К тому же, писать ее мне у препода, который живет в Киеве, видела я его один раз, он довольно стервозный, телефон свой не дал, а на кафедре взяла только его мыло, на которое он сказал присылать уже готовый вариант. И никаких консультаций. По ДИПЛОМНОЙ работе. Весело, правда?
Вчера и сегодня сорвалась встреча с Машей и ее компанией. Черт, хочу их всех увидеть и пообщаться. У меня недостаток социального общения) и вообще, опять начинается состояние, когда очень хочется что-то делать и быть в чем-то задействованной, полезной и нужной. Или когда на носу что-нибудь интересненькое и к этому надо готовиться… Блин, пишу это в блоге регулярно. Но мне правда это нужно для моего душевного комфорта и поддержания какого-то внутреннего баланса.
Опять на творчество потянуло. Пишу (дописываю, то есть) оридж про муз, который когда-то бросила еще на Самиздате. Кстати, зачем я удалила там свою страничку? Подумываю опять создать. А когда закончу этот оридж, выложу его здесь и возьмусь за Ученика.
Опять читаю Тайный город Панова. Летом где-то бросила на книге про вампиров (унылые они у Панова какие-то), теперь дочитываю последние книги. Мде, первые были лучше, но не могу с персонажами распрощаться. Навы же *____* Но тот же Сантьяга теперь напоминает мне какого-то участкового милиционера, который только время от времени походит на прежнего себя, наемники вместе со своими девушками бесят, а ласвегасов стало непозволительно мало, и вся их роль сводится до простого упоминания в тексте как сантьягавских помощников.
Прочитала и посмотрела (книги и фильм) «Туманы Авалона». Мда, тому же «Мерлину» до такого качества еще расти и расти, но вот тамошняя Моргана вызвала у меня жесткую неприязнь, особенно из книги. Не могу сказать, что понравилось, но рада, что ознакомилась.
Хех, у меня все как обычно – начала писать пост о жизни, закончила о творчестве и искусстве)

@темы: кусочки из жизни, литературное, творческое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бессмыслица какая-то

А я вот заболела… сижу вот и жду, пока температура (пока 37,5) поднимется выше, когда можно будет таблетку пить. Гадкое такое состояние, что-то среднее между «мне холодно, бррр!» и «уффф, мне жарко!» + ломота и голова болит. Эх, лишь бы до субботы прошло(((
А еще у меня появилась новая страсть – молоко. Сижу и пью уже четвертую кружку. Оно такое беленькое, горячее, вкусное Х)))) а до этого с месяц болела вишневым соком. Думаю, как выздоровлю, опять его захочу)
А еще у меня зонт-убийца. Пока я под ним шла домой вечером, он меня убить пытался Х)) он медленно, но верно, разваливался, и из него во все стороны торчали спицы) сделала бы фото, как он сейчас выглядит, но лень, да и освещение гадкое. Нет, честно, такого зонта у меня еще не было)
А еще подсела на хоррррррошшшую такую траву. Читаю мангу «1/2 Prince».

подробнее, что это за трава такая

Сначала скачала одну главу, что-то не особо пошло. Потом, подсадив еще одного человека, начала и сама читать, и где-то на 3-4 главе уже оторваться не могла. Вот, вроде и сюжет - ничего необычного и особо интересного, а местные персонажи, их шутки, их отношения и вообще, здешние юмор и атмосфера вместе с приятной рисовкой определенно заслуживают внимания, потому что прелесть же. Сюжет немного дурацкий – существет компьютерная игра с очень высоким уровнем реализма, и в нее начинает играть девушка. Она создает себе персонажа – гипермегакрасивого парня-эльфа с отлично подходящим ему именем - Принц, и, собственно, играет им. Постепенно собирается ооооооочень колоритная компания, ну и начинается сама игра. Если кому-то интересно, эту прелесть можно тут скачать. Настроение отлично поднимает. Как дочитаю до последней вышедшей главы, напишу полноценный отзыв. Если не поленюсь(((
А еще (уже в четвертый раз пишу - «А еще» Х))) не могу решиться начать смотреть 6 сезон Супернатуралов. Там уже несколько серий вышло... но почитала отзывы и теперь побаиваюсь, что только впечатление от сериала испорчу((

@темы: кусочки из жизни, манга, мозгоедство, мне скучно, хрень всякая)

---

Черный пепел, 12

Название - Черный пепел
Автор - Aurellie
Жанр - драма, триллер, мистика
Рейтинг - R, пожалуй
Размер - макси
Статус - закончен, но редактируется
Размещение - запрещаю размещать где-либо
Предупреждение: яойные моменты будут, да. Как и гетные.
О чем: вампир, которому не хватает человеческого общества и который давно смрился с тем, что не может умереть, но отчаянно ищущий собеседника, который его поймет, и человек, для которого загадки из прошлого представляют особый интерес...
Предыдущие главы можно найти по тегу "Черный пепел".

Глава 12

От автора: все еще жесть, да.
Глава 12
Суд

Но не прошло и пяти минут после того, как шаги подбитых железом сапог стихли, как меня снова навестили. Но это были не инквизиторы. И даже не служители монастыря. Ко мне пришел тот самый незнакомец, который помог мне очнуться от моего гадкого наркотического сна и который таким таинственным образом меня покинул. Впрочем, появился на этот раз он не менее таинственно.
Я в своем гордом и скорбном молчании опустился на камерную подстилку, подогнув под себя ноги и в который раз сокрушаясь над несправедливостью своего положения, когда вдруг понял, что ко мне кто-то приближается. Не знаю, откуда взялось это чувство, но оно было очень отчетливым. Я не слышал ничьих шагов, но знал, что сейчас я буду не один. И верно  едва я только подумал об этом, как по коридору бесшумно прошел тот самый мужчина и точно так же, не открывая камеру, вошел в нее. Просто прошел через дверь, словно ее и не было. Он по-прежнему слабо светился в темноте, и я мог прекрасно разглядеть его лицо. Такое же таинственное, бледное и подвижное.
Он вошел в камеру и стал возле противоположной стены, облокотившись об нее спиной и сложив на груди руки. Он смотрел на меня, словно ждал моей реакции, но не решаясь прерывать мои раздумья.
Тогда я сам поднял глаза на него и заговорил.
- Кто ты такой? - спросил я.
- По-моему, мы еще не закончили с тобой, - ответил он, - и не со всем разобрались.
- Напротив. Я вспомнил все, что со мной произошло. А ты на вопрос так и не ответил. Ты и есть тот дьявол, о котором говорил д’Авер? Из-за тебя меня сожгут на костре или замучают в комнате пыток.
- А разве ты уже заключил сделку со мной? Тебя обвинили напрасно.
- И ты пришел сюда, чтобы мне об этом сообщить, - съязвил я.
- Нет, - ответил он и опустился на корточки рядом со мной, - я пришел как раз для того, чтобы сделать тебе это предложение. То самое, которое сделала тебе Женевьева, а ты его отверг.
- Она предлагала мне себя. А что мне можешь предложить ты? Свое тело, как и она? - я хмыкнул. - Нет, спасибо. Демоны мне не по вкусу.
- Вижу, ты просто помешан на плотских удовольствиях. Поэтому обратил внимание только на эту часть ее предложения. Даниэль, Женевьева обещала передать тебе свою силу. А она обладает немалым. Может быть, тебе уже посчастливилось наблюдать часть ее могущества?
- О да, - я снова хмыкнул, вспоминая, как она убивала малышку Эстель, и как ее кровь сделала Женевьеву еще более неотразимой и прекрасной, - кое-что я уже видел. Но что мне с этого? Я не хочу стать таким же кровопийцей.
- Ты видел далеко не все, - возразил незнакомец, - и ты не знаешь, от чего отказываешься.
- Знаю, - я поднял голову и посмотрел прямо в его глаза, какими могучими и страшными бы они ни были, - я знаю, от чего я отказываюсь. От вечных мучений в аду. Я не продам свою душу Сатане. И на этом точка. Не донимайте меня больше. Я уже сказал это Женевьеве. Тебе еще раз повторить?
- Не нужно, - он присел рядом со мной, но я отшатнулся и отодвинулся от него подальше, - неужели ты меня боишься? - спросил незнакомец.
- Я хочу, чтобы ты меня оставил.
- И что будет потом? За тобой придет Жан-Луи, он вместе со своими помощниками заберет тебя в камеру пыток, и там с тобой сделают такое, что тебе и в самом худшем кошмаре не приснится. Эти люди - извращенцы, любящие чужие страдания, разве ты не понимаешь? Ты знаешь, что у некоторых из помощников Жана-Луи начинается эрекция, когда они наблюдают, как пленнику вырывают ногти или закручивают винт на ногу? Именно поэтому их выбрали в помощники. Ты хочешь доставить им удовольствие?
Я с отвращением посмотрел на него.
- Я хочу достойно умереть, - ответил я, - мне больше ничего не нужно.
- Достойно? - он усмехнулся. - Ты это называешь достойной смертью? Умереть, будучи подвешенным за большие пальцы заведенных за спину рук? Или приплясывая на горящей печи, когда тебе на шею надет подвешенный к потолку ошейник с обращенными вовнутрь острыми шипами? Или же…
- Заткнись свою пасть, чертов демон! - разозлился я. - И отправляйся в ад! Ты мне не нужен! Это всего лишь грязные уловки!
- Вот, значит, как ты думаешь. Наивный мальчик. Разве ты сам не понимаешь, что именно так все и будет? Ведь ты-то прекрасно знаешь, что происходит во время инквизиторских пыток, вас хорошо пичкают подобной информацией…
- Вот именно, я не идиот, я прекрасно во всем осведомлен! – перебил его я. - Демоны лживы и льстивы, они используют человеческие эмоции, манипулируя ими для достижения своих целей. Я все это знаю, я читал «Молот ведьм»…
- А, знаменитый «Malleus Maleficarum», - кивнул демон, - и почему он пользуется у людей такой популярностью? Но каким же могучим описан дьявол этими двумя монахами, которые создали этот шедевр! Прямо не верится, что все, приписываемое бедному Сатане, ему под силу. Не кажется ли тебе, что большая часть страшных злодейств, которые он, по их мнению, должен совершать, на самом деле – выдумка, придуманная для удобства священнослужителей? Кому-кому, а тебе должно быть известно, какая у монахов богатая фантазия. И как они любят воплощать ее в реальность.
Это замечание достигло цели. И он, и я это поняли. Я шумно втянул в себя воздух. Меня словно что-то больно кольнуло в сердце, и я едва сдержался, чтобы не застонать. О да, он был прав. Черт возьми, он был прав, как никто и никогда!
Он, этот демон, был моим единственным союзником. У меня больше не осталось никого, кто мог бы мне помочь и поддержать. Я был бессильным, а он предлагал мне власть. Разве этого недостаточно?
Но взамен ему нужна была моя душа. Он делал это не потому, что хотел помочь, а потому, что, как и остальные монахи Сен-Этьена, думал о себе. О своей выгоде. И при этом он еще и дьявол. О да, действительно, этого было достаточно! Чтобы отказать ему, конечно.
- Нет, - снова ответил я, когда мне удалось смерить бешеный стук сердца, - я не отдам тебе свою душу. Я решил умереть, и это уже никто не изменит.
- Ты можешь это изменить, - возразил он, - можешь, Даниэль. Прими мое предложение. Возьми меня в свои союзники. И я дам тебе власть. Зачем мучить себя и давать возможность этим ублюдкам насладиться твоими муками? Я могу избавить тебя от этого. Я могу тебе помочь. Я, и больше никто.
- Не делай вид, что ты этого хочешь - помочь мне. На самом деле ты ведь мне не союзник. Ты такой же мне враг, как и Доминик д'Авер. Ты ведь делаешь это предложение не потому, что хочешь помочь мне, а потому, что тебе нужна моя душа. И все. Ты тоже, как и он, печешься о своей выгоде! Так чем ты его лучше?
- Не смей сравнивать меня с этой жалкой тварью! - ответил демон. - Разве ты не видишь разницу, Лотте? Д’Авер просто берет то, что он хочет, а я предлагаю тебе за это плату! Я предлагаю тебе свои услуги! И только с моей помощью ты можешь отомстить за ту боль, которую тебе причинили.
- Да, но ты требуешь плату намного выше той, которую берет д'Авер.
- Да что ты? А ты все еще надеешься вознестись после смерти на небо? Ты уже мой, хочешь ты того или нет! Поэтому давай обойдемся без лицемерия.
- Как ты жалок. Ты уже используешь те же доводы, что и твоя пособница. Женевьева говорила мне то же самое. Те же слова! Вы как, вместе их выдумывали или ты просто их повторяешь? Эх ты, ну что ты за дьявол такой, без воображения и фантазии!
- Я повторяю очевидную правду, Лотте. И, думаю, у тебя хватит духу признаться мне в своих грехах. А также понять, какие наказания тебя ждут. В любом случае ждут, ты ведь сам это понимаешь! Я вижу твою натуру слишком хорошо, чтобы посчитать, что ты еще тешишь себя ложными надеждами.
- Очевидно, все же не так хорошо. Иначе понял бы, что я никогда и никому не служу!
- Я предлагаю тебе не службу. Я предлагаю тебе помощь.
- Это одно и то же.
- Неправда. Даниэль, подумай сам, что для тебя лучше: покориться судьбе и стать ее жертвой, дать над собой издеваться и умереть в мучениях, или же бороться, отомстить за причиненные тебе страдания и за ту несправедливость, которую ты сейчас вынужден терпеть? Разве будет достойный человек, а тем более достойный мужчина терпеть такие издевательства, когда у него есть шанс наказать своих мучителей?
Я, конечно же, понимал, что он делает. Сейчас это было еще очевиднее, чем раньше. Он просто играет моими эмоциями, использует их для того, чтобы подчинить себе. Вот как дьяволы, подобные ему, заманивают в свои сети невинные души! Ну нет, я на такую примитивную приманку не попадусь!
Я поднял глаза на демона и увидел, что он улыбается. Странно, но улыбка делала его лицо каким-то особо мягким, даже человечным. Уж наверняка более человечным, чем лицо д'Авера и его приспешников. И что еще более странно, я понял, что испытываю к нему симпатию. Или все это тоже было не более, чем иллюзией?
- Даниэль, разве слово «невинный» применимо к тебе? - спросил он все так же мягко. И я понял еще кое-что - он умеет читать мои мысли. Почему-то меня это не удивило. - Я только хочу помочь тебе сделать твой век на земле не таким мучительным. Дать тебе возможность отомстить. Ты ведь того стоишь! Подумай об этом. Если ты мне сейчас откажешь, то очень скоро умрешь, твоя душа и так попадет ко мне в распоряжение.
- Не обязательно. Я все еще могу раскаяться и получить прощение. Если моя душа будет полна смирения и прощения, я смогу рассчитывать на милость Господа.
- Ты так думаешь? Но разве ты полон смирения? Разве ты готов простить своих обидчиков? Если к тебе сейчас придет, скажем, Августин Реми, ты что, простишь его и забудешь все его прегрешения? И ты готов преклонить колени перед д’Авером и подставить ему вторую щеку для удара? Твоя душа полна мира и покоя?
- Нет! - я закрыл лицо руками, чувствуя, что проигрываю. Мне отчаянно захотелось расплакаться, но такого я бы никогда себе не позволил.
Я почувствовал, как холодная, ледяная рука демона легла мне на плечо и легонько его сжала.
- Потому ты мне и нравишься, - произнес демон все тем же мягким тоном, - в тебе столько гордости, столько непреклонного высокомерия и готовности защищать свою собственность, ты полон решительности и гнева. Это именно то, что мне нужно! Даниэль, ты достоин большего, чем жалкая смерть в подвалах инквизиторов.
- Примитивная лесть, - бросил я.
- Нет. Реальный взгляд на вещи. Ты ведь и сам знаешь, что я прав.
- Я на это не куплюсь, - стоял я на своем, - я не отдам тебе свою душу, ты что, еще этого не понял? Пусть даже я попаду в преисподнюю после своей скорой смерти, я все равно не стану заключать с тобой никаких сделок. Я никому не служу. Ты ведь сам только что сказал, что меня отличает гордость и высокомерие. Так вот, теперь ты наблюдаешь их проявление. Я повторяю еще раз: я отказываюсь от твоего предложения. И я не передумаю.
- Значит, ты уже все решил.
- Да.
- И ты считаешь, что я не смогу заставить тебя передумать.
- Не считаю, я это знаю.
- Хорошо. Тогда я, как ты меня и просил, оставлю тебя. Но я вернусь после того, как ты получишь первую порцию пыток. И посмотрю, каковым будет твое мнение тогда. Посмотрим, мой милый Лотте, хватит ли у тебя храбрости вытерпеть уготованные тебе муки. Они ужасны, поверь мне.
- Вряд ли в аду будет лучше.
- Это совсем другое. Даже не сравнивай.
- Не сомневаюсь, - я хмыкнул, - и именно поэтому мнение свое я не изменю.
- Хорошо, Даниэль, я тебя оставлю. За тобой уже идут, и скоро ты сам познаешь всю мерзость святой инквизиции. А пока что - до свидания!
Он поднялся с моего матраса и легкой, неслышимой походкой двинулся к решетке, через которую уже готов был перешагнуть, как мне на ум вдруг пришло нечто очень важное, о чем я пока не додумался у него спросить.
- Постой! - я тоже вскочил и бросился к нему. - Подожди! Скажи мне, тебе известно что-нибудь о Николя?
Демон остановился и повернулся ко мне. Я заметил в его глазах печаль.
- Он мне неподвластен, Даниэль. Поэтому я не могу тебе ничего сказать.
- Но ты можешь его спасти! Можешь сделать хоть что-нибудь!
- Нет. Пока я не служу тебе, я не могу выполнять твои приказы. Я не могу ему помочь.
- Но что с ним? Он жив? Скажи мне хотя бы это!
- Не могу. Я должен идти. Я уже слышу шаги твоих мучителей. Мы поговорим в другой раз.
- Нет, подожди! - я бросился к решетчатой двери, но он уже проскользнул сквозь нее, и я только беспомощно схватился за решетки двумя руками, наблюдая, как он удаляется, все тем же бесшумным шагом ступая по каменному полу. - Предатель, - проговорил я, отступая вглубь камеры, - ты точно такой же предатель. Ты ничем не отличаешься от Сен-Этьеновских монахов.
- Мы еще поговорим с тобой, Даниэль, - раздался в моей голове его голос, и я понял, что мы можем общаться так, не произнося вслух ни слова, - жди меня сразу по окончании сегодняшнего дня. Тогда ты уже будешь иметь представление о том, что такое инквизиция и что ожидает тебя в недалеком будущем. Если ты только доживешь до вечера. Многие умирали в первый же день в камере пыток.
- Снова то же самое, - буркнул я себе под нос.
- Жди меня, Даниэль, и помни, что ты можешь в любой момент призвать меня. Ты можешь позвать Женевьеву, как она сама тебе говорила, а она может передать твои слова мне. Не забывай об этом.
- Не забуду, это уж точно, - ответил я, снова опускаясь на свой матрас.
- До скорого, Данэель.
Я не ответил. А демон оказался прав: в коридоре уже звучали громкие шаги подкованных железом сапог. Я глубоко вздохнул. Ну вот, теперь меня будут пытать. Я стал вероотступником. И к тому же едва не продал дьяволу душу. На секунду меня снова посетил страх. Я вспомнил, как боялся, панически боялся встречи с Сатаной в детстве, когда читал подобные легенды и сказания. Уж я-то устою, если буду на месте незадачливых героев, думал я тогда. Что бы со мной не случилось, я никогда не свяжусь с нечистой силой. И вот чем все это обернулось.
Вообще, во что превратилась моя жизнь? Как я мог до такого дойти? Что у меня вообще осталось? Я лишился всех близких мне людей. Брат Августин, которым я так восхищался и в котором видел свое будущее, оказался последним трусом. И брат Филипп тоже. Все монахи, и брат Арно, и Морис, и Александр, и другие - все от меня отреклись. А ведь они знали меня с детства, почему же никто, никто за меня не вступился? А я доверял им, даже любил их! Разве они того стоили? Как они могли так со мной поступить, как могли меня предать, когда были мне так нужны?!
И я лишился Николя. Как бы мне хотелось еще раз его увидеть, обнять, может быть, попросить прощение. Это я уговорил его бежать, я был виноват во всем, что с ним случилось! А ведь он был самым близким мне человеком, единственным настоящим другом за всю мою жизнь!
Я вспомнил всю историю нашей дружбы. Вспомнил Ники в самом начале: белокурый парижский франт с самоуверенным взглядом и бесшабашным характером, гордой походкой идущий по мрачным коридорам монастыря и с высокомерием и пренебрежением отзывающийся об общественной спальне, в которой мне довелось жить. Ему ничего не стоило взять под свое крыло такого потерявшегося мальчишку с романтичными и наивными мечтами, как я. Потом он стал несчастным покинутым страдальцем, который так блестяще играл свою роль. Эти его аквамариновые глаза, полные печали и слегка опущенные плечи, зачесанные за уши волосы. Само смирение! И все тот же характер, полный азарта и увлеченности. И вот Николя в последние дни: испуганный, встревоженный, с дрожащими губами и полный какой-то непонятной фатальности. Он постоянно говорит о вечности, о любви и смерти, и слова его полны какой-то особой печали и глубины. Неужели он знал? Предчувствовал, какой конец нас ждет? Почему же тогда он согласился идти со мной до конца? Он искал у меня утешения, а я подарил ему такой ужасный конец… О, Господи, как же мне хотелось попросить у него прощения, посмотреть в его глаза еще хотя бы один раз!
Дверь камеры с грохотом распахнулась. Ко мне потянулись сильные, грубые руки Бертрана.
- Идем, юноша, - сказал он, и после медово-сладких воспоминаний о Николя его голос и его вид показались мне просто невыносимыми, - сейчас тебя будут судить. За свои грехи надо отвечать.
За мои грехи… а разве душевных терзаний мало?
Бертран повел меня по коридору куда-то вниз. Здесь, в подвале, теперь был целый лабиринт. Или все это было здесь и раньше, просто не использовалось? Я не знал. Я только с вялым интересом рассматривал коридоры, в которых мне еще не доводилось бывать. Вот оно, святое здание инквизиции. В голову снова полезли отрывки из прочитанных мною канонов. Я вспомнил, что там писалось о пыточных камерах. Тогда это вызывало у меня некие далекие, неопределенные эмоции. Как будущий монах, я не мог не соглашаться с необходимостью искоренять ересь. А как молодой впечатлительный мальчик я не мог не ужасаться чудовищности того, что предстоит переживать попавшим в эту камеру. Вот уж никогда не думал, что когда-нибудь мне доведется сидеть на скамейке подсудимого и что меня будут обвинять в сделке с дьяволом!
Мы прошли два коридора, каждый из которых заканчивался запираемой на ключ тяжелой дверью. Здесь было прохладнее, чем наверху, и я понял, что мы находимся глубоко под землей. Увы, бежать отсюда будет невозможно. Здесь даже окон нет.
Когда мы проходили мимо одной из дверей, я услышал чей-то протяжный болезненный стон, сорвавшийся в последствии на крик и замерший так же внезапно, как и раздался. Я вздрогнул.
- Значит, я не единственный пленник? - спросил я.
- Конечно, нет, - ответил Бертран, - сюда приводят подсудимых из всех ближерасположенных деревень. Арлу, Кентон, Пакен, Сен-Альдар - это только небольшой список. Кроме того, сюда иногда приводят ведьм на допрос так называемые странствующие инквизиторы.
- Понятно, - только и ответил я.
- Эту женщину, чей крик ты только что слышал, пытают уже шестнадцатый раз, - как бы между прочем, сказал Бертран, - на нее был донос в том, что она - ведьма. Она летала ночью на оргии к Сатане, и, естественно, за этот грех будет наказана.
- Интересно, - ответил я, - неужели кто-то видел ее на этих оргиях? И как это было?
- Она любила спать допоздна, потому что ночью плясала на шабашах, - пояснил мой проводник, - правда, муж ее утверждает, что она никуда не летала и каждую ночь спала в своей постели.
- Так почему же она тогда здесь? - удивился я.
- Дьявол очень хитер. Но нас ему не провести! - он даже кулаком пригрозил непонятно кому. - Мы знаем эти его штучки. Когда женщина была на шабаше, в постель к мужу ложился суккуб, принявший ее обличие. И он не мог отличить ее от демона. Дьявол хитер и готов помогать своим пособникам, но нам известны все его штучки.
- И только на основании этого вы ее арестовали? - ужаснулся я.
- На нее был донос. Разве по-твоему этого недостаточно? Мы должны бороться с дьяволом! Но кому я это говорю? Тебе, который сам вверил ему свою душу и который носил на себе медальон осквернительницы сего места? Разумеется, ты будешь защищать своего хозяина. Но мы и из тебя вырвем признание. Как бы ни помогал тебе Сатана, мы его одолеем.
Я ничего не ответил. Да и что я мог сказать? Что они стали бы слушать из того, что было правдой для меня?
Мы тем временем подошли к одной из дверей. Огромная, каменная, с выгравированным посередине крестом. Прямо как украшение на современных гробах. Бертран вытащил ключ, и дверь со скрипом отворилась.
Мы вошли в комнату для дачи показаний. Она была довольно большой, и в ней из мебели стояли только стол, стулья и маленький шкафчик с бумагами.
Жан-Луи сидел за столом, заваленным кипой бумаг. Рядом с ним стояли несколько человек в темных плащах с капюшонами. Лиц не было видно – капюшоны закрывали их до подбородка.
Мне подумалось, что это место напоминает чистилище. Святые инквизиторы и моя бренная, нечестивая душа. На миг меня даже посетила мысль: а почему бы мне не раскаяться? Почему бы ни дать правдивые показания, ведь не такими уж несправедливыми были выдвинутые против меня обвинения. Я действительно общался с дьяволом, почему бы мне в этом не сознаться? Почему бы не рассказать Жану-Луи о своем странном посетителе, о том, как меня пыталась соблазнить Женевьева, о том, что я предавался содомскому греху с Николя? Почему бы мне не исповедаться, здесь и сейчас? Я уже почти смирился с мыслью о том, что я умру. Зачем же мне переживать ужас пыток? Я получу прощение и умру христианином. Эта мысль, это желание было навеяно воспоминаниями о моем детстве, о том, во что я всегда верил и чему доверял, чему меня учили и что я сам постиг. Это был бы, несомненно, самый правильный выход из моего положения.
Но эта мысль уже через мгновение показалась мне абсолютно неприемлемой, и даже то, что я подумал о подобном всерьез, заставило меня содрогнуться. Ведь именно этого и ждал от меня д'Авер! Подчинения, пресмыкания, которое только лишний раз подтвердит его святую правоту. Нет, никогда! Хотя бы в память о Ники.
Я даже улыбнулся. Может, не так уж и неправ был этот демон, когда говорил, что мое место в его рядах? Но нет. Я не стану его рабом. По крайней мере, сознательно. А то, что будет после смерти… может быть, прощения я и не заслужу. Я честно признаю, что я - грешник. Но и от греха своего не отрекусь. Потому что просто не понимаю, что в нем плохого и как его можно ассоциировать со злом.
Понимаешь, Мартин, когда я входил в камеру, где мне предстояло пройти через суд, пытки и издевательства, мне просто необходим был какой-то стимул, какое-то утешение. И поэтому я придумывал его себе, подбодрял самого себя. Что мне могло помочь морально, не позволить сломиться и подчиниться? Мое эго? Моя гордость? Я потерял все, что было мне дорого, у меня остался только я сам. Впрочем, не буду врать и говорить, что мне не было страшно. Конечно же, было. Но я пообещал себе не выказывать этот страх и не унижаться, как это было перед д’Авером. По крайнем мере, постараться вести себя именно так. Ведь мне было известно, что пытки могут сломить даже человека с самой сильной волей. Есть такая боль, такая ее разновидность, которая просто с ума сводит. А инквизиторам это известно даже лучше, чем мне. Она – их наука и их оружие.
Итак, меня привели на суд.
Едва мы приблизились, Жан-Луи велел мне сесть на стул. Это был маленький неудобный табурет, на который меня усадили и приставили слева и справа по стражнику. Мне снова вспомнился цирк в зале д’Авера. Но тогда я просто поддался эмоциям, когда он заговорил о Николя, на это раз я постараюсь себя сдерживать. Хотя я понимал, что я все равно вряд ли останусь хладнокровным.
Я поднял голову и посмотрел на своих судей, показывая, что я готов отвечать на вопросы. Главное - сохранять достоинство. Никакой паники, хотя бы не показывать ее.
И тогда инквизитор приступил непосредственно к допросу. Его секретарь обмакнул перо в чернила, и деловито развернул пергамент.
- Даниэль Лотте, - обратился ко мне судья-инквизитор, и я невольно вздохнул. В последнее время мое имя уже само по себе звучало как некое оскорбление, - ты знаешь, в чем ты обвиняешься?
- А разве я похож на глухого? Обвинение мне было предъявлено в вашем присутствии!
- Не смей разговаривать со мной в таком духе! - голос судьи стал звучать резко и даже злобно. - Отвечай на вопрос, который тебе задали!
- Меня обвиняют в том, что я продал душу дьяволу, - ответил я ровным, спокойным тоном. Я заметил, что секретарь записывает каждое мое слово.
- Значит, ты признаешь свою вину?
- Нет.
- Ты отрицаешь то, в чем был обвинен?
- Да.
- Против тебя были выдвинуты серьезные улики, - сказал Жан-Луи, - ты носил на своей шее амулет с гербом известной отступницы. Ты будешь это отрицать?
- Нет.
- Тогда объясни мне, откуда он у тебя и почему ты носил его, скрывая под плащом послушника, втайне от всех!
- Потому что не хотел, чтобы меня обвинили в ереси.
- Значит, ты признаешь свою вину!
- Нет, - снова пожал я плечами, - я просто не хотел, чтобы меня ложно обвинили.
- Но откуда у тебя этот медальон? Тебе его дал Сатана? Или его приспешники?
- Нет. Я нашел его на холме. Многие монахи могут подтвердить, что я часто гулял по холму в свободное время, - ответил я. Ведь это была не такая уж и ложь. Я действительно нашел этот медальон на холме. В том или ином смысле.
- Не ври мне, юноша! Не смей отрицать свою вину! Ты только отягчаешь свою вину. Против тебя свидетельствовали многие монахи и послушники.
- И я даже могу назвать их имена, - хмыкнул я.
- Значит, ты утверждаешь, что эти достопочтенные монахи лгут? Ты обзываешь их обманщиками? Да ты и мизинца их не стоишь! В какую веру ты веруешь?
- В христианскую, - с готовностью ответил я.
- Почему же тогда ты бежал из монастыря, в котором тебя обучили этой вере? Почему ты похитил ни в чем не повинного юношу и заставил его стать таким же вероотступником?
- Он не вероотступник! - горячо возразил я. - Где он? Куда вы его дели? Он был самим совершенством, почти святым! Вы знаете, что с ним сделал Доминик д’Авер? Знаете, для чего он потребовал, чтобы нас вернули в монастырь?
- Замолчи, нечестивый! - прикрикнул на меня Жан-Луи. - Здесь я буду задавать вопросы! И не тебе клеветать на того, кто дал тебе кров над головой и еду!
- Но почему нас тогда вернули в монастырь? Мы ведь не являемся монахами, мы всего лишь послушники. Мы могли покинуть монастырь в любой момент!
- Почему же тогда вы бежали ночью, тайно? Почему никому не сказали о своем решении?
- Да потому что нас никто бы из монастыря не выпустил! Я узнал тайну нашего святого отца, и он боялся, что я сделаю на него донос.
- Святой отец? Боялся тебя? Это уже откровенная ересь! Юноша! Перестань вести себя подобным образом! Ты только усугубляешь свое положение. Неужели ты хочешь добавить к своим грехам еще и препирательство с судьей?
Я ничего не ответил. Но мне вдруг стало так больно, так горько, что я в мгновение ока забыл о своей ущемленной чести. Почему я? Почему все это выпало мне, а не другому? На свете существуют и другие грешники, и их грехи намного тяжче моих, но разве испытывают они такие мучения? Почему д'Аверу все сходит с рук?
Мой допрос только начался, до пыток было еще далеко, а я уже испытывал такую сильную боль. Что же будет дальше? Смогу ли я все это выдержать?
- Скажи, юноша, это дьявол подбил тебя на побег? - словно из сна, донесся до меня голос инквизитора.
- Нет, конечно, - спокойным голосом ответил я, - чтобы захотеть сбежать из этого монастыря, не обязательно быть подстрекаемым дьяволом.
- Ты веришь в то, что дьявол смог бы соблазнить тебя? Ты веришь в колдовство, в ведьм и колдунов?
- Верю, - ответил я, вспомнив, что ответ «нет» тоже явил бы собой разновидность ереси, - но мне дьявол не являлся.
Снова ложь, подумалось мне. Я уже врал, не задумываясь. Но разве мог я сказать правду? Тогда мне пришлось бы признаться и в остальном.
Я совсем запутался. Я попал в собственную паутину. Но мне было больно, так больно. И так обидно. Словно в душу мне вылили банку кислоты, и она прожгла все мои внутренности. Но я решил идти до конца. Именно тем путем, который выбрал для себя с самого начала.
Меня долго вопрошали. Наверное, часа два, если не три. Это было так утомительно. Меня хотели поймать на слове, подловить и бросить в лицо мою ложь. Но я держался. Куда-то исчезли все мои эмоции, уступив место какой-то безразличности, апатии, усталости. Я машинально, хоть и очень логично, выдавал ответы. Бывало, мне задавали вопросы, никак не относящиеся к делу, задавали их долго, один за одним, а потом резко задавали провокационный вопрос.
- Какой цвет ты предпочитаешь?
- Зеленый.
- А какой рукой ты ешь?
- Правой.
- А скажи, когда дьявол давал тебе упомянутый медальон, он говорил, как его можно использовать?
- Я нашел медальон на холме. Дьявол мне его не давал.
И так до бесконечности. Наконец инквизиторы поняли, что я не сдамся так просто, и решили заканчивать допрос.
- Раз уж ты так упрямишься и не хочешь выдавать своего господина, то мне не остается ничего, кроме как применить к тебе пытки. Мы не можем казнить тебя без признания и раскаяния, поэтому нам необходимо, чтобы ты сознался в своем преступлении. Для этого мы отведем тебя в камеру пыток, где под воздействием боли ты сознаешься во всем, что совершил.
Понятые подтвердили свое присутствие на суде, поставил свою подпись и нотариус. Документ, изображающий светский суд, был почти завершен. Оставалась только одна деталь - моя добровольная подпись.
Тогда инквизитор и Бертран повели меня в коридор. Дверь камеры пыток оказалась совсем рядом. Видимо, пленников приходилось часто туда водить. Интересно, сколько из них созналось добровольно, признавая за собой тот самый бред, который навешивали на них инквизиторы? Впрочем, я понимал, что было еще такое обстоятельство, как страх перед пытками. Иногда, как я читал в книгах, подсудимым показывали приспособления для пыток, и пленники сами признавали свою вину, лишь бы не быть подвергнутыми этим самым пыткам.
Дверь камеры была такой же массивной, и чтобы открыть ее, стражнику пришлось поднапрячься. Она отворилась со зловещим скрежетом и сразу же за нами закрылась.
Мы оказались в просторной комнате с земляным полом, освещенной десятком больших свечей, прикрепленных к стене. И у меня просто мурашки по коже пробежали, когда я рассмотрел, чем была заполнена эта комната.
Никогда не думал, что можно придумать столько разнообразных способов причинить боль. Здесь были кресла с приделанными в самых разнообразных местах лезвиями, шипами и иглами и подозрительными железными штуками в области шеи и головы. Столы с непонятными, а оттого еще более пугающими приспособлениями. Тиски с лезвиями, при виде которых мне чуть не стало дурно. Конструкции, которые по своему строению не напоминали ничего конкретного, но обладали такими пугающими очертаниями, что от малейшей смутной догадки об их предназначении кровь стыла в жилах. Здесь была печь, раскаленная докрасна. Лестницы из грубого, неотесанного дерева. Свисающие с потолка веревки с крючьями и петлями. Стальные ножи, иглы, щипцы, гири, тесаки, разнообразные баночки и бутылочки с непонятными жидкостями. Плетки с маленькими, совсем крошечными, но очень острыми крючьями на концах. И это был еще не весь перечень адских приспособлений.
В углу за столом, на котором стояли несколько бутылок вина, сидел и сам палач. Как и инквизитор, он был одет в темный плащ с капюшоном. Но он значительно отличался по комплекции от Жана-Луи. Он был вдвое коренастей, с более широкими плечами и толстыми, мясистыми руками, пальцы на которых напоминали короткие сосиски.
- Донасьен, держи вероотступника! - сказал Жан-Луи почти весело.
Палач поднялся из-за стола и зашагал ко мне. Его шаги были грузными, тяжелыми. Он подошел ко мне, внимательно меня осмотрел, как новую игрушку. И я невольно вспомнил рассказ демона. Меня буквально передернуло от отвращения.
- Так-так, и в чем же его обвиняют? Колдун? Еретик? - спросил палач густым, жирным басом.
- Хуже, - ответил Жан-Луи, - он - слуга Сатаны. И если бы мы его сейчас не поймали, он бы наделал зла монахам Сен-Этьена.
- Тяжкий грех, - покачал головой Донасьен, - но у меня он заговорит, не сомневайтесь. Дьявол, конечно, будет его оберегать, но мы сделаем все возможное, чтобы он сознался.
Потом Жан-Луи обратился ко мне с длинным диалогом, в котором он в последний раз просил меня согласиться с протоколом и сознаться в своем грехе, обещая мне милость Господню и долгую, вечную жизнь. Разумеется, не на земле, а на небесах. Я только с усмешкой его слушал. Или он забыл, что я тоже был монахом, хоть и не доминиканцем, но все равно мне были известны все трюки инквизиторов. Это был такой же ритуал, как и причесывание по утрам. Я не поддался.
Потом последовало запугивание. Палач водил меня по комнате, показывая мне те или иные приспособления и объяснял, для чего они нужны и как применяются. Когда он с любовью провел рукой по мелким крючьям плетки, на которых еще осталась запеченная кровь и кусочки плоти, меня едва не вырвало. Но я решил пройти это до конца.
Тогда, видя, что я по-прежнему упираюсь, палач решил перейти непосредственно к пытке. Но до этого нужно было совершить еще несколько очень важных действий.
Меня раздели донага. Палач, а вместе с ним и Жан-Луи стали внимательно осматривать мое тело в поисках скрытых печатей Сатаны, которые будто бы делали человека нечувствительным к боли. Не найдя их, они решили сбрить все волосы на моем теле.
Странно, может быть, но только тогда я по-настоящему запаниковал. Я потеряю свои чудные кудри, нет! Я хочу умереть красивым, чтобы у каждого при виде меня замирало сердце от тоски и боли по безвременно скончавшемуся молодому юноше. Но они хотят меня этого лишить!
Истолковав мой протест как подтверждение того, что под волосами я скрываю запретный знак, инквизиторы связали меня и все-таки обрезали мои волосы. Тогда они были чуть короче, чем сейчас. Потом еще дополнительно прошлись бритвой по моей голове. Не найдя на моем голом черепе ничего подозрительного, они перешли к подмышкам и паху. Но и там ничего неподобающего не обнаружилось.
Только убедившись, что никаких видимых печатей дьявола на моем теле нет, было решено переходить непосредственно к пыткам.
Все это время я изо всей силы старался подавить панику и страх. Я боялся боли, что уж тут скрывать. Но я должен был изо всей силы стараться сохранить хотя бы видимое достоинство!
Сначала решено было применить ко мне вытягивание. Меня, естественно, нагого, положили на колючую неотесанную доску, руки завели над головой и закрепили в деревянных тисках. Ноги также закрепили. И привели в движение механизм - деревянные тиски расходились в стороны, и меня словно разрывало пополам - руки тянуло вверх, а ноги - вниз.
Когда меня вытянули впервые, мне показалось, что я разом сломал обе руки и вывихнул суставы обеих ног. Боль была такой неожиданно сильной, что я не сдержал крика. Кроме того, в спину мне уже вонзилось с десяток крупных заноз.
- Ты признаешь свою вину? - раздался надо мной равнодушный голос инквизитора.
- Нет! - буквально завопил я.
Меня вытянули еще сильнее. Я стиснул зубы, а в глазах у меня потемнело. Мне показалось, что мои руки вот-вот оторвутся, а ноги будут выдернуты из коленных чашечек. Но мои палачи не были милосердными.
- Ты сознаешься?
- Нет!!
Когда меня вытянули в третий раз, еще сильнее, что-то в моей руке хрустнуло, а боль была такой нестерпимой, что мой крик, должно быть, долетел не только до монахов Сен-Этьена, а и до деревни Арлу.
- Ты сознаешься в связи с дьяволом?
- Нет!!!
Давление внезапно ослабло. Мое тело вернули в прежнее положение, позволив секунду отдохнуть от боли и отдышаться, потому что дышать, когда тебя растягивают на колючей доске, было невозможно. Но расслабиться мне позволили только для того, чтобы, спустя мгновение, вернуть к тому же натянутому состоянию. Боль на этот раз показалась мне еще более сильной, и перед моими глазами вновь на мгновение воцарилась темнота.
- Лотте, ты сознаешься?
- О Господи, нет! - мой голос стал ломким, тонким и слабым от боли.
Меня вытягивали еще шесть раз. Но вскоре я перестал испытывать боль. Мои руки и ноги потеряли чувствительность. Поняв это, палач решил применить другую пытку. Теперь меня ожидал испанский сапог или, как его еще называют, ножной винт.
Так как сам я не мог даже рук опустить (я их даже не чувствовал), палач сам поднял меня и усадил на стул, привязав мои ладони к спинке. Я только откинул голову и сидел, закрыв глаза и тяжело дыша. Вот бы потерять сознание, думал я. Но не тут-то было. Мне в лицо выплеснули целое ведро холодной воды.
- Донасьен, подожди, - услышал я голос инквизитора, - пусть он придет в себя. Несколько минут.
- Да, правильно говорите, - согласился палач, - пусть к нему вернется чувствительность.
На несколько минут они меня оставили. Холодная вода продолжала стекать мо моему голому телу, и по коже пробегала дрожь. Я чувствовал покалывание в руках и ногах, которое с каждой секундой все усиливалось. И ко мне возвращалась моя прежняя боль.
- Ну вот, посмотри, до чего ты себя довел, бедняжка. А ты мог так легко всего этого избежать, - раздался в моей голове низкий демонический голос.
- Заткнись, - все еще не отдышавшись, проскрипел я, - и убирайся.
- Нет, Даниэль, не говори со мной вслух. Иначе тебя будут пытать еще более жестоко.
- А разве ты этого не хочешь? - на этот раз я задал вопрос мысленно, только шевеля губами. - Я же окажусь в еще более выгодном для тебя положении.
- Я не желаю тебе боли. Я желаю тебе избавления.
- Ты желаешь мою душу, - прошептал я.
- Это совсем другое. Твоя душа и так скоро будет у меня. Может быть, даже сегодня. Ты знаешь, что такое испанский сапог? Многие умерли от болевого шока, когда им его одевали.
- Снова запугиваешь? Я же говорил, что ты жалкий.
- А уж какой жалкий сейчас ты! Но я могу все изменить. Подумай, Данэель, только я могу дать тебе сейчас могущество.
- Я сказал - нет! Убирайся! - последние слова я уже выкрикнул, совсем забыв об осторожности. И, конечно, привлек внимание своих мучителей.
- Смотрите, Донасьен, Бертран, он разговаривает с дьяволом! - воскликнул Жан-Луи.
Донасьен ухмыльнулся, а Бертран принялся неистово молиться. Я едва не расхохотался. Самым нелепым и комичным было то, что он был прав.
- Возобнови пытки, - велел инквизитор.
Донасьен принялся за дело с особым рвением и энтузиазмом.
Что собой представлял испанский сапог? Это было некое приспособление, напоминающее две параллельные зубчатые пилы, укрепленные в тисках из нескольких круглых железных обручей, и между ними зажималась нога жертвы, в данном случае моя. Сначала давление было очень слабым, я только чувствовал тупые приступы боли, когда зубцы впились мне в плоть.
- Ты признаешь свою вину? - грозно вопрошал инквизитор.
- Нет, - стоял я на своем.
Сапог начал медленно сжиматься. Обручи вдавливали зубья в плоть, но крови еще не было. Я стиснул зубы. Потому что боль все же была.
И тут увидел демона. Его силуэт был полупрозрачен, но все же не узнать его я не мог. Его лицо казалось печальным, и он стоял как раз позади палача.
- Наслаждаешься моими муками? - прошептал я.
- Наблюдаю, до чего же дошли люди. Им нравится причинять друг другу боль, и они считают это богоугодным делом. А ведь этому богу хочешь служить и ты!
- Это лучше, чем служить тебе. Ты все-таки дьявол.
- Это я буду служить тебе, а не ты - мне.
- Только до тех пор, пока я жив. А что будет потом?
- То же, что и так тебя ждет в очень, очень недалеком будущем.
- Если это так, то зачем же ты уговариваешь меня продать тебе душу?
- Даниэль, разве ты сам не понимаешь? Я хочу тебе помочь. Мне не нравится видеть, как эти подонки причиняют тебе боль.
- И поэтому ты здесь, наблюдаешь за моими муками. Ложь, ложь, самая настоящая и неприкрытая.
Тут палач сильнее стиснул мою ногу, и с моих губ сорвался стон. Пила вонзилась в мягкие ткани, и по коже пробежал горячий ручеек - моя кровь.
- Всего одно слово, Даниэль, и боли не будет. Всего лишь одно-единственное слово.
- Ты признаешь свою вину? - вклинился в наш безмолвный диалог инквизитор.
- Нет!!! - завопил я, и это было ответом на оба вопроса.
Тиски сжались сильнее. Кровь брызнула на пол. Я закричал, чувствуя, что понимаю тех, кто умер от болевого шока. Я сам был недалек от этого. По моим щекам против воли потекли слезы. Боль была поистине адской, застилающий разум. А Донасьен, едва ли не улыбаясь, продолжал закручивать механизм.
- Даниэль, ну позволь мне тебе помочь. Безвозмездно. Я не могу сделать для тебя ничего без твоего согласия. И я не могу смотреть на твои муки.
- Сделай так, чтобы это закончилось, - прошептал я, до крови кусая губы и понимая, что вот-вот могу сойти с ума, - сделай, умоляю тебя. Лиши меня боли. Подари мне забвение!
- Да, мой бедный мальчик, - я его уже не видел, но почувствовал прикосновение холодной руки ко лбу. И этот приятный холод показался мне истинным блаженством. Я снова запрокинул голову, откинувшись на спинку стула и с благодарностью принимая этот дар. Я лишился сознания. А вместе с ним и боли.

@темы: ориджиналы, Черный пепел, мое творчество

---

Sherlock BBC

В общем, да, мне понравилось. Смотрела и не могла оторваться, а такое у меня бывает очень редко. Но это действительно что-то с чем-то. Получилось очень обаятельно и интересно, герои симпатичны и вхарактеры, интрига есть и загадки цепляют – что еще надо-то от подобного фильма?
Так, попробую еще разок и без эмоций. В общем, если кто-то не знает, это новый сериал о Шерлоке Холмсе, но довольно специфический. Во-первых, это не совсем сериал, хоть официально так называется. В первом (и пока единственном) сезоне всего 3 серии, но они по полтора часа, как обычный фильм. А во-вторых, действия перенесены в наше время.
Последнее мне сразу как-то не понравилось, из-за чего смотреть начинала настороженно. С одной стороны да, таки настороженность оправдалась. Потому что без фирменной атмосферы Лондона того века, без всей этой английской чопорности и традиций того времени потерялось что-то и от самого оригинального произведения, при этом именно на уровне общей атмосферы. Но с другой стороны – эксперимент таки был успешным, и получилось нечто обаятельное, интересное, оригинальное и действительно запоминающееся.
Отчасти благодаря актерам. Очень их хорошо подобрали и они отлично играют свою роль.

Чего стоит сам Шерлок (да, персонажей здесь по имени называют, в отличие от оригинала - Шерлок, Джон).

Актер обаятельный и образ известного детектива передал блестяще. Я, по крайней мере, верю. Шерлока Холмса играть трудно. Вот действительно, для этого нужно иметь немало обаяния и умения располагать к себе. Так вот, здешний Шерлок – это такой себе скучающий гений, развлекающий себя тем, что совершенно бесплатно помогает полиции раскрывать наиболее загадочные преступления. И гений с легкой сумасшествинкой, зависимостью от своего хобби, самоуверенностью и любовью к пафосу. А еще довольно жестокий. В отличие от оригинального Холмса, этот не горит желанием помогать людям, ему важно только найти достойную загадку, над которой он может поломать голову и в результате разгадать. Все это вместе создает весьма интересный и привлекательный образ. И оригинальный, в частности, из-за смены времени действия. Все-таки привычное и уже ставшее легендой Холмсовское увлечение - трубку – тут заменили никотиновым пластырем, а в руках новый Холмс постоянно крутит телефон с ноутбуком. И сам актер, кстати, все-таки моложе, чем должен был быть.
Что насчет Ватсона… ну, тут менее оригинально.

Хороший такой, типичный доктор Ватсон. То есть Джон Ватсон. Хотя, как по мне, чуть более неуверенный в себе, чем следовало бы. И он заметно старше Шерлока.
Остальные персонажи – это только фон, население мира, в котором происходят действия, в которых участвуют эти двое. Во всяком случае, я как-то их не особо отметила. Разве что Мориарти удивил… гей же настоящий. И его вид, и поведение, да и отношение к Шерлоку тоже… я как-то себе его вообще по-другому представляла. По-моему, актер, сыгравший роль брата Шерлока, и то лучше подошел бы. Он как-то представительней.
А, кстати. Тут такое раздолье для слэшеров. Соответствующие намеки есть, и не только от Мориарти. И от Холмса, и от Ватсона… хех, мне определенно нравятся сериалы от ВВС)) *вспоминает Мерлина*
Ну и хороши сами сюжеты всех трех серий (хотя вторая все же немного хуже первой и третьей). Хороши они тем, что это действительно качественный детектив. Держит в напряжении, как я уже написала, и от экрана просто не оторвешься.
Только вот… это действительно хороший детектив. А потому я вряд ли буду еще раз пересматривать. Именно потому, что это детектив. Мне вот чем-то напомнило книги Дэна Брауна. И фильм «12 друзей Оушена». И небезызвестную «Тетрадь смерти». Там задействованы те же принципы и методы. Когда строится какая-то логическая цепочка, и нам доказывают, что она – единственно верная + мегаумный (а потому мегакрутой) главный герой.
Вот. Что еще добавить… я рада, что нашла и посмотрела этот сериал. Он стоил того, чтобы качать его (а у меня совсем дохлый Интернет) и тратить время на его просмотр. Весьма и весьма достойная вещь.

@темы: отзывы, кинематограф

---

Картинки-настроениеподнималки)

Вот… денег нема, работы тоже нема, дома сидеть надоело, родители ругают-ругают-ругают, обвиняя во всех смертных грехах… настроение потому не очень хорошее. Поэтому понаходила в инете кучу позитивных фото и артов, пытаюсь его искусственно поднять, авось получится ^^ делюсь тем, что нашлось. Может, у кого-то подобная ситуация. Надеюсь, поможет)

остальное - еще позитивные неки, позитивный быт, позитивное аниме

Ммм... это кот-тентаклеУс?




А это фото само по себе такое кавайное, что я на него минут пять пырилась. Надо в телефон закачать)











Университетская? Это не из нашей ли "Обжоры"?

Мечта вампира)


Моконий косплей)

Улыбнуло) Сакура такая Сакура)

Ну мило же)

А это еще милее))

Наверное, хватит, а то я слегка увлеклась)

@настроение: пытается стать хорошим)

@темы: картинки, фото, интересности, эмоции

---

Черный пепел, 11

Название - Черный пепел
Автор - Aurellie
Жанр - драма, триллер, мистика
Рейтинг - R, пожалуй
Размер - макси
Статус - закончен, но редактируется
Размещение - запрещаю размещать где-либо
Предупреждение: яойные моменты будут, да. Как и гетные.
О чем: вампир, которому не хватает человеческого общества и который давно смрился с тем, что не может умереть, но отчаянно ищущий собеседника, который его поймет, и человек, для которого загадки из прошлого представляют особый интерес...
Предыдущие главы можно найти по тегу "Черный пепел".

Глава 11

От автора: а вот тут пошли самые мрачные главы. Если что, я предупредила.
Глава 11
Пленник

Проснулся я задолго до наступления утра. Задолго даже до рассвета. В комнате было темно, и я даже не сразу понял, что меня разбудило. Что-то было не так, что-то меня насторожило. Что-то постороннее, чего быть не должно было.
Голоса. Я слышал голоса! Остатки сна как рукой сняло.
А в окне как раз напротив нашей кровати отражались блики огней. Это сколько же факелов нужно зажечь, чтобы их свет проник в комнату на втором этаже!
Николя крепко спал, и я осторожно высвободился из его объятий, встал с постели и подошел к окну. Да так и замер, не в силах поверить в то, что вижу.
Прямо под нами собралась целая толпа народу. И это учитывая то, что шли предутренние часы, когда обычно все уже давно спят! Я внимательно присмотрелся к ним. И мое сердце буквально замерло в груди, когда я различил среди этой толпы несколько человек в рясах монахов!
- Нет, - прошептал я, - Господи, нет!
- Что случилось? - когда до меня донесся голос Николя, я даже вздрогнул.
Я обернулся и посмотрел на Ники. Очевидно, я все же его разбудил ненароком. Он выглядел не менее обеспокоенным, чем я.
- Что там, Даниэль? Откуда эти огни? Что случилось? – он тоже подскочил с кровати и подбежал ко мне, выглядывая в окно.
- Они нашли нас, - ответил я, - Ники, там собралась целая толпа, и среди них монахи, наши монахи!
- Что?!
Но я не успел ничего ответить. В коридоре послышались торопливые шаги, и до нас донесся голос хозяина постоялого двора.
- Да, они здесь, я покажу вам комнату. Идемте за нами.
В следующую секунду наша дверь распахнулась и в нее вошел хозяин. Выглядел он мрачнее тучи. Он окинул нас с Николя гневными взглядами и погрозил нам кулаком.
- Ах вы! Почему же вы не сказали мне, что вы - беглые монахи?! Думали спрятаться у меня? Я не пособничаю тем, кто отвернулся от Бога!
- Нет! - меня потрясла чудовищность обмана. - Мы не монахи, это неправда! Мы еще не приняли постриг!
Но тут в комнату вошли еще трое. Я сразу узнал их. Это были монахи из Сен-Этьена. И среди них первым шел брат Августин. Я уставился на него, не веря своим глазам.
- Ты? Ты, сукин сын, это ты наплел этой чуши?! А ты не сказал о том, что в вашем проклятом монастыре монахи насилуют мальчиков и приводят к отцу-настоятелю шлюх?! Ты рассказал о том, что он с ними делает? Боже! Какими же мы были идиотами, когда решили тебе довериться! Ты ничем не лучше Доминика д’Авера! А, может, даже и хуже, потому что мы считали тебя своим другом!
- Даниэль, - Августин откашлялся, но слова мои воспринял спокойно, - мы пришли за вами. Вы обязаны вернуться. Мы не можем вас отпустить.
- Нет! Можете, еще и как можете, ведь мы еще не стали монахами, мы имеем права в любой момент покинуть монастырь! Вот мы это и сделали. Вы не смеете нам приказывать. Убирайся отсюда к черту, трус! Ты мне никто, по какому праву ты мне приказываешь?
- Даниэль, вы с Николя обязаны вернуться. Это приказ Доминика д’Авера. И мы сейчас же доставим вас обратно.
- Ты не посмеешь, скотина! Я не позволю ни тебе, ни ему прикоснуться к нам! Ты знал, что наш дорогой отец-настоятель хочет Николя? Ну конечно, знал. Именно для этого он вам и нужен!
- Не выдумывай, прошу тебя. Ты не должен браниться. Гийом рассказал нам о том, что вы планировали сбежать и оклеветать нашего отца-настоятеля. Он слышал ваши безумные беседы. А еще он говорил, что вы с Николя находитесь в противоестественной связи, и что он даже видел, как ты обнимал и целовал его в губы!
- Да что ты? И тебя это волнует? Тебя волнует то, что мы с ним вместе спим, в то время, как отец-настоятель занимается еще более гнусными делами, такими, что у меня даже стыда не хватит их повторить?
- Он - наш отец-настоятель, - все так же тихо ответил Августин Реми, - и я обязан выполнять его волю.
- Ах, вот в чем дело, - меня даже передернуло от отвращения, - так ты служишь не Богу, а этому подонку. Ты стелешься перед ним, всячески его защищаешь. Ты - всего лишь дешевая собачонка, вот кто. И ничуть не больше.
Я услышал, как охнули двое монахов за моей спиной. Но Августин опять отреагировал спокойно.
- Мне приказано привести вас обоих обратно в монастырь. Именно это я и сделаю. Братья, свяжите их, - велел он стоящим за моей спиной монахам.
Я только тогда понял, что на самом деле их вдвое больше, чем я думал. Трое сразу же двинулись ко мне. Я отскочил к окну, но меня все равно тут же поймали и с силой прижали лицом к стене, чтобы связать за спиной руки. Я стал брыкаться, но за это мне так сильно дали по спине, что на мгновение у меня помутилось в голове от боли. Но тут раздались крики Николя, и я обернулся.
Его уже связали двое монахов, но он, как и я, продолжал брыкаться. Ему хотели завязать рот, но он отчаянно упирался, тогда один монах схватил его за волосы и оттянул голову назад. Я заметил, как гримаса боли исказила его лицо.
- Вы… вы все… сгорите в аду… все до единого… - прохрипел он, но ему тут же с силой дали такую пощечину, что его голова безвольно мотнулась в сторону. Тело его обмякло. Он потерял сознание.
- Николя! - завопил я.
Но уже в следующую секунду меня постигла его судьба. Удар обрушился мне на голову, и я, все еще видя перед собой обездвиженное тело Ники, потерял сознание.

* * *

Даже сейчас я точно не знаю, сколько я пробыл без сознания. Но уж точно больше суток. Мне давали какие-то наркотики или что-то в этом роде. Но в общей сложности я не был в сознании где-то около недели. Вернее, я приходил в себя, но совсем ненадолго. И это были очень редкие минуты. Я просто открывал глаза, смотрел в грязно-белый потолок, ощущал сильнейшее головокружение, поэтому даже не пытался подняться со своего ложа. Я ничего не помнил, ничего не понимал. Я словно плавал в каком-то диком густом тумане, и никак не мог выпутаться из его липких сетей. Словно откуда-то издалека я ощущал собственную боль, свои слезы (я действительно плакал, хотя и не понимал, почему). И я тонул в своей боли, своей горечи, пока мне не удавалось снова ненадолго вынырнуть. Мое состояние было поистине ужасным. Я даже удивляюсь, почему я не умер. Наверное, я еще никогда не был так близок к смерти, как в те дни.
Время от времени мне снились сны, больше похожие на видения. Или это были видения, похожие на сны? Они всегда были жуткими, болезненными, после них я просыпался в слезах и с огромным, ни с чем не сравнимым чувством утраты. Я видел мучения Николя, ощущал его боль, я слышал, как его оскорбляют и чувствовал, как течет по его телу кровь. На его спину сыпались удары, руки и ноги зверски выворачивали, его резали, кромсали, били, а потом, когда его тело уже представляло собой сплошное кровавое месиво, его выбросили в помойную яму. Я видел это так отчетливо! И хоть это был просто сон, он доставлял мне невыносимые мучения. Может быть, это было действием вводимого мне наркотика. И я почти не запоминал свои сны. Когда я просыпался, чтобы на несколько минут прийти в себя или хотя бы попытаться это сделать, я забывал основной сюжет. Впрочем, мое состояние было таким, что я забывал все, я словно вообще существовал в каком-то другом измерении. Да, пожалуй, я и правда умирал.
Но потом из этого мертвенного сна меня вывели. И случилось это вот как.
Я спал, как всегда, меня мучили кошмарные сны. Но внезапно в мой сон вмешался кто-то посторонний. Я почувствовал даже через густую наркотическую пелену, как чья-то очень гладкая и очень холодная ладонь легла мне на лоб. Ее холод мгновенно прожег меня, и я мотнул головой, пытаясь ее сбросить, но ладонь только крепче ко мне прижалась. И мне пришлось приходить в сознание.
Впервые это было именно пробуждением. Я вернулся на землю из царства хаоса. Я открыл глаза и впервые за несколько дней почувствовал присутствие в своей голове собственных мыслей. Я снова мог думать. Бреда больше не будет. Я вернулся. Или нет, меня вернули к жизни!
Я посмотрел на того, кто помог мне побороть сон. И удивился. Вокруг меня было темно, но силуэт и лицо этого человека я хорошо видел. Он все еще сидел возле моего ложа и держал свою холодную руку на моем лбу.
Он не был мне знаком. Я никогда его даже раньше не видел. Это был мужчина неопределенного возраста, очевидно, высокий, не слишком плотный, с узкими плечами. На нем была длинная черная туника и такие же брюки. Я обратил внимание на его лицо. Каким-то странным оно мне показалось. Что же в нем не так? Какая-то непонятная безликость, даже бесчеловечность… И слишком уж странные черты лица. Угловатые и в то же время какие-то смазанные, нечеткие. Неприметные. Но кто же он?
Его ладонь соскользнула с моего лба, и я приподнялся на своей постели. Если ее можно так назвать  я лежал на плоском матрасе, набитом соломой, который валялся на самом полу.
- Где я? - это было первым, что я додумался спросить.
- Ты в подвале своего монастыря, - ответил незнакомец. У него был очень низкий и густой голос, - теперь здесь у вас есть собственное отделение инквизиции. Могу вас с этим поздравить. Так вот, ты находишься в одной из камер ожидания. Короче говоря, это - тюрьма.
- В монастыре? Инквизиция? - повторил я. - Но… как такое может быть? Я что-то не помню…
- Доминик д’Авер сам привез сюда необходимое оборудование. И даже привел монахов доминиканского ордена, которые отлично специализируются в проведении пыток и даже имеют в этом некоторый опыт. Теперь можно пытать злостных преступников прямо здесь.
- А, - я вспомнил, как Августин некогда рассказывал мне о том, что наш дорогой отец Доминик некогда был инквизитором, - тогда что они хотят делать со мной?
- Пытать, разумеется, - ответил он, даже плечами пожал, - что же еще? Сейчас они ждут, пока ты или умрешь сам, или придешь в себя, и они тебя замучают в комнате пыток. Видишь, выбор у тебя небольшой.
Я перевел взгляд на незнакомца.
- А кто вы? - спросил я, прищурившись. - Как вы сюда попали? Вас… прислали ко мне?
- О нет, Даниэль, меня никто никуда не посылал, - он даже усмехнулся, - я пришел к тебе сам. Но давай об этом поговорим чуточку позже, ладно? Сначала нам нужно разобраться с тобой. Скажи мне, ты помнишь, что с тобой случилось?
- Что со мной… - начал было я, но осекся. Перед моими глазами пролетели остатки моих полубредовых снов, туманные видения чужой боли, чужих мучений… Но дальше я никак не мог ничего вспомнить. Вернее, я помнил, кто я, где я жил, как моя жизнь протекала, но я не понимал, где и почему я нахожусь.
- Ну же, постарайся, Лотте, ты можешь, ты намного сильнее, чем эти идиоты о тебе думают, - услышал я голос своего гостя, - они напичкали тебя этой дрянью, но она ведь тебя не сломила. Ты жив. Вспомни, что было перед тем, как ты потерял сознание.
- Мы бежали… - воспоминания с трудом возвращались ко мне в голову, словно через густую вязкую пелену, перемешиваясь с призрачными видениями, - мы бежали из монастыря!
- Да, - незнакомец улыбнулся, - все верно. А что было дальше?
- Мы… бежали, - я нахмурился, но по-прежнему не мог ничего вспомнить. На меня снова нахлынули волны наркотической дури, и я покачнулся, чувствуя, как неприятный сонный туман опять накатывает на мой и без того ослабевший разум, но мой гость опять положил свою ледяную ладонь мне на лоб.
- Нет, - строго велел он, и голос его звучал непреклонно, - ты больше не вернешься к бреду. Ты должен отрезветь. Обрести ясность мысли. Если ты еще раз унесешься в страну призраков, ты уже не вернешься обратно. Ты знаешь, что ты почти умирал? Соберись с мыслями и возьми сея в руки! Вспоминай же!
- Мы бежали из монастыря, - снова повторил я, - мы бежали, я и Николя де Лемпаль. Вдвоем. Мне было страшно… А за Николя охотился наш отец-настоятель. Мы должны были покинуть монастырь! И мы это сделали. Мы сбежали, вылезли через окно ночью, украли лошадей и целую ночь и целый день скакали, пока не выбились из сил, и тогда на пути у нас показалась деревня Арлу…
Странно, все, что я говорил, было новым и для меня самого. Чем больше я говорил, тем больше мне удавалось вспомнить.
- В Арлу вы остановились, и что было потом? - спросил мужчина.
Я перевел на него взгляд. Меня снова посетила мысль о том, кто же он такой и почему он так печется обо мне. Но сейчас были дела поважнее. Мне нужно было думать о другом…
- Мы сняли комнатку на постоялом дворе, - ответил я, - Ники так устал, он хотел спать… а потом… ночью, ближе к утру, я проснулся… я слышал голоса…
Я запнулся. Память, уже не удерживаемая бредовым туманом, снова вернулась ко мне, полностью, и я наконец осознал все, что со мной произошло.
- О Господи, нет, - только и прошептал я.
- Не поминай это имя, - мягко, но строго сказал незнакомец.
А мне уже было не до него. Мною овладела паника. Значит, я нахожусь в подземелье монастыря? Меня готовят к пыткам? Доминик д’Авер соорудил в подвале монастыря камеру для допросов? И мне предстоит через нее пройти?!
Но тут на лице моего гостя отразилась некая тень. Он резко поднялся на ноги.
- Я должен идти, - сказал он быстро, - потому что тебя идут навестить. Посмотреть, как ты, сумел ли прийти в себя. Они хотят судить тебя, но судить так, чтобы ты ничего не понимал и выглядел сумасшедшим. Не ешь мяса, Даниэль! Все, что тебе предложат, только не мясо. Но не говори никому обо мне! Ни слова! Иначе тебя будут пытать намного суровее, чем собирались!
Я не успел ничего ответить, как он быстро вышел из камеры и скрылся во мраке коридора. Только потом, намного позже, до меня дошло, что, выходя, он не открывал решетчатую дверь… и шаги его стихли намного быстрее, чем следовало, словно он сделал только три-четыре шага по коридору.
Но я уже слышал стук других, более тяжелых шагов. Сапоги, подбитые железом. И этот некто нес в руках горящий факел. Я поднял голову.
У моей двери стоял еще один незнакомец в длинном черном плаще с конусообразным капюшоном. Лица его я не видел. Заскрипел поворачиваемый в замке ключ, дверь противно и ржаво заскрипела, и этот некто вошел ко мне в камеру.
Я по-прежнему полулежал-полусидел на грязной соломенной подстилке.
- Пришел в себя, значит, - пробормотал он, уставившись на меня. Голос был незнакомым.
Я продолжал молча на него смотреть. Мне показалось, что его удивило, что я вообще проснулся.
- Эй, Лотте, ты меня слышишь? - он попытался было пнуть меня ногой, но я увернулся. Он отступил на шаг, словно еще больше удивившись моей проворности.
- Зачем вы меня здесь держите? - спросил я, отодвинувшись на другой край своей лежанки. - Что вам от меня надо? Почему вы меня сразу не убили?
- Чего это ты разговорился? Я тебе не монах, и говорить тебе предстоит не со мной. Вот тебе вода и еда, ешь сейчас же, а я подожду, - он швырнул на мой матрас маленький мешочек.
Я с безразличным видом его поднял. В нем оказалась маленькая фляга с водой, которую я тут же выпил, потому что в самом деле испытывал сильную жажду. Еще там был небольшой сверток, в котором я нашел кусок черствого хлеба и жареное мясо, удивительно свежее и даже аппетитное. От его запаха мой желудок болезненно сжался. Я даже не помнил, как я ел все эти дни и ел ли вообще. Но я помнил, что сказал мне мой загадочный гость. Значит, мясо отравлено, в нем что-то есть? Опять наркотик, вероятно?
Допив воду, я стал грызть черствый сухарик и, доев его, поднял голову на своего тюремщика.
- Спасибо.
- Ешь все, - ответил он.
- Не хочу, - так же невозмутимо ответил я.
- Ешь, тебе сказали!
- Если я съем еще что-нибудь, меня вырвет, - нашелся я, - меня сильно тошнит. Я оставлю еду, доем позже.
Такой ответ ему, конечно же, не понравился, но он не стал спорить. Очевидно, он просто выполнял приказ и не знал, для чего он отдавался.
- Что со мной будет? - спросил я. - Для чего меня здесь держат? Меня собираются казнить? Пытать? Издеваться? Что? Чего мне ждать?
- Я ничего не знаю, - все тем же ровным тоном ответил тюремщик.
- Значит, мне предстоит сгнить в этой камере? Я проведу здесь остаток жизни, так, что ли?
- Мне об этом ничего не известно.
- Так у кого я могу это узнать? Сколько я вообще уже здесь сижу?
- Не повышай на меня голос, Лотте, если не хочешь, чтобы я выбил тебе зубы, - оскалился тюремщик, - ты совершил преступление, и тебе предстоит за него ответить. И не веди себя так, словно ты жертва.
- А, так я стал преступником. Понятно. А где Ники? Где Николя де Лемпаль? Почему его здесь нет?
- Я ничего не знаю. Сейчас ты сможешь задать все вопросы отцу-настоятелю монастыря Сен-Этьен. Меня послали, чтобы привести тебя к нему.
- А сначала накормить, - усмехнулся я. Д’Авер хотел увидеть меня и говорить со мной в тот момент, когда мое сознание будет одурманено. Почему?
- Собирайся, Лотте. Я только выполняю приказания отца Доминика.
- Этого достаточно, чтобы иметь понятие о твоих наклонностях, - бросил я.
К моему удивлению, это замечание его задело.
- Да, Лотте, этого достаточно, - ответил он довольно резко, - я служу тому, кто служит Господу! Я верю в Бога и в то, что он меня любит! А вот в кого веруешь ты…
- Если Доминик д’Авер наследует волю Господню, то представляю, как веселился Иисус. Ведь у него было аж двенадцать учеников, двенадцать замечательных послушников! - моя усмешка была полна злобы и яда, но ее смысл, конечно же, ускользнул от недалекого охранника. Похоже, об отце-настоятеле ему было известно намного меньше, чем я думал изначально.
- Идем, я готов предстать перед его светлейшими очами, - сказал я, опять-таки, с иронией. Но для тюремщика она, конечно, таковой не была. Он и правда считал, что, служа отцу-настоятелю, он служит Господу. Ну что ж, его ошибки – это его грехи, не мне о них беспокоиться.
Он вывел меня из камеры, и мы пошли по длинному узкому коридору. Я с удивлением осматривал их. Разве во времена нашего прежнего настоятеля Симона де Ланка все это здесь было? Я не помню, чтобы кто-то упоминал о том, что при монастыре имеется тюрьма и чтобы в этой тюрьме содержались пленники. Наш монастырь был мирным и спокойным. Ну, а инквизиция… впрочем, я уже ничему не удивлялся.
В коридоре было еще несколько камер. Но света одного-единственного факела было недостаточно, чтобы рассмотреть, были ли в них другие пленники. Да я и не приглядывался. Я думал о том, что же будет говорить мне Доминик д’Авер. Конечно, обвинит в побеге. И в содомии. И в том, что я предал родной монастырь, своего отца-настоятеля. О, это обязательно будет! Он скажет, что я решил оклеветать его. Я не сомневался, что эта тряпка, брат Августин, рассказал ему все, что передал Гийом. Я невольно сжал кулаки. Но моя ярость была бессильна, абсолютно бессильна. Я вообще был никем, всего лишь бедным, несчастным пленником.
А Ники? О Господи, что с ним? На какую судьбу он мог рассчитывать, попав в плен к этому выродку? Мои кулаки сжались еще сильнее. Где он? Что с ним сделали?
Когда меня вывели из коридора, мы оказались в монастырских владениях. Теперь уже я узнавал это место, полностью перестроенное со времен нашего бывшего отца-настоятеля. Тюрьма располагалась в том месте, где у нас раньше находился подвал, в котором хранились припасы. Воистину, отец Доминик переделал монастырь по своему усмотрению!
Меня повели по двору к зданию монастыря, а потом - в келью отца-настоятеля. Монахи, воспитанники, послушники, которые встречались нам на пути, при виде меня опускали глаза и крестились. О, так я уже стал дьяволом? Интересно. Но я глаза не опускал. Я заглядывал в лицо каждого, кто осмелился бросить на меня испуганный, жалостливый или презрительный взгляд. Я отвечал на них презрением или насмешкой. Вам меня жаль, значит? Пожалейте лучше себя, ведь я знаю, что вас здесь ждет! И ваше существование здесь так же бессмысленно, каким вам кажется мое!
Был уже вечер. Солнце начинало садиться, и двор был залит нежными живописными лучами. Замечательная, летняя, сказочная погода. Какая идиллия! Я снова не сдержал самоироничной усмешки. Я словно находился по другую сторону от всей этой красоты, словно она была создана не для меня. Наверное, большая часть моей исключительной мрачности, с которой у тебя уже была возможность ознакомиться (можешь также называть ее жестокостью) берет начало именно с того времени.
Я вспомнил, как в это время нас обычно зовут на вечернюю молитву. Вспомнил расписание нашего дня, тот строгий график, по которому мы жили. Может, это и невероятно, но я испытал боль. Тоску. Грусть. Возврата к прежней жизни нет. Я никогда больше не буду жить в Сен-Этьене как воспитанник, никогда все уже не будет так, как прежде. Никогда… жестокое слово. А ведь другой жизни я пока не знал. И даже не представлял себе, что теперь может меня ждать. Может, мне правда лучше всего теперь умереть? Но, конечно, не той смертью, которую мне выберут монахи. Они уж побеспокоятся, чтобы эта смерть была как можно более мучительной и унизительной. Нет, это точно не для меня. Если бы мне позволили умереть так, как я сам этого захочу… И при этом еще и отомстить… Другого я уже и не желал.
Наконец меня доставили к отцу-настоятелю. Но не в келью, как я думал. Меня привели в некий зал, который я раньше никогда не видел. Довольно большой, с высокими потолками, в котором уже собралось несколько монахов.
Меня удивила та помпезность, с какой меня принял Доминик д’Авер. Это был самый настоящий и при том совершенно дешевый театр. Наш отец-настоятель, как и полагает человеку его высокого положения, восседал на кресле, которое стояло на возвышении, и потому очень напоминало трон. По правую руку от него стоял брат Августин, по левую - незнакомый мне человек в длинном плаще наподобие того, который был на моем стражнике. Рядом, словно дворцовая стража, стояли несколько монахов. И вот приводят меня, униженного пленника, чтобы я предстал перед светлыми очами этого полубога. Если честно, больше всего мне хотелось плюнуть ему в лицо. Или, может быть, задушить его своими руками, хотя я прекрасно понимал, что ни первое, ни второе невозможно – мне этого не позволят. Но эмоции переполняли меня всего, они буквально пульсировали во мне, переполняли меня.
Каким же сухим, жестким и одновременно самодовольным казался наш отец-настоятель! На его морщинистом, хотя и нестаром лице застыла торжествующая полуулыбка. Наверное, он сам считал себя настоящим богом. И что самое ужасное - его таким и принимали. Ему подчинялись, выполняли его приказы, даже если они выходили за пределы его компетенции. Неужели наши монахи были так слепы? Или всему виной пресловутая трусость и недальновидность, желание переложить ответственность на ближнего своего?
А я был всего лишь отступником. Не больше. И потому надо мной следовало вершить суд, каким абсурдным он бы ни был.
- Даниэль Лотте, - обратился ко мне д’Авер властным, уверенным в своей правоте тоном, - ты обвиняешься в страшнейших грехах. Ты совершил такое, за что тебя уже пора было предать мучительной казни на костре. Знаешь ли ты, в чем ты обвиняешься?
- В побеге, конечно, а также в том, что узнал твои секреты, которые ты так ревниво оберегаешь и, должно быть, боишься, что о них могут узнать в других монастырях, в которых твоя особа никакого авторитета не представляет, - ответил я, глядя прямо в его глаза.
Они на мгновение остро блеснули, но в следующее мгновение державший меня стражник с силой пнул меня в живот так, что я согнулся пополам от боли.
- Не смей так говорить с отцом-настоятелем, - прошипел он, оттянув мою голову за волосы и заставляя посмотреть ему в глаза.
- Отпусти его, Бертран, - велел д’Авер, - у него еще будет возможность познать боль, и она будет намного сильнее, чем та, которую ты можешь ему причинить.
Я поднял голову и взгляд мой упал на лицо брата Августина. На нем было написано беспокойство. Беспокойство за меня! Очевидно, ему было неприятно видеть то, как меня избивают. На какое-то мгновение мне показалось даже, что он хочет заступиться за меня. Его губы дрожали, а чуть приподнятая рука нерешительно замерла в воздухе.
Трудно передать, какую волну эмоций я испытал, когда понял это. Ах ты, шваль продажная! Вздумал играть на два фронта? Он еще думал, что сумеет сохранить свою совесть чистой и не запятнанной! Или он, как и этот Бертран, думал, что служа Доминику, он служит Господу? Но нет, Бертран не знал того, что было известно Августину! Мы с Ники ведь все ему подробно объяснили, два идиота! И это не помешало Августину выдать нас ему. Так в чем же тогда дело?
Но на самом деле все было так просто. Августин Реми боялся. Сначала боялся пойти против отца-настоятеля, хотя знал, что по вине Доминика д’Авера страдают ни в чем не повинные мальчики. Потом побоялся ослушаться приказа и доставил нас с Ники к этому подонку, хотя опять-таки знал, что преступления никакого мы не совершали. И теперь он боялся. Боялся за меня. Ему не нравилось то, что он видел. Он осознавал свою вину, и она его мучила. Ах, как же, наверное, ему хотелось бы получить мое прощение!
Я одарил его презрительным взглядом, показывавшим, как я к нему отношусь, и посмотрел на отца-настоятеля. Как странно. Он обещал, гарантировал мне боль, а мне даже не было страшно. Я вообще испытывал какие угодно эмоции, только не страх. Возможно, это было только потому, что я еще не знал, что ждет меня впереди. Или потому, что я был полон гнева и отвращения.
- Даниэль Лотте, - снова повторил он мое имя, но теперь уже с каким-то особым удовольствием, - хочу тебе сообщить, что ты обвиняешься в самом страшном грехе из всех возможных - в том, что заключил сделку с дьяволом и отдал ему свою душу в обмен на возможность колдовать и причинять вред благочестивым людям.
- Что?! - у меня, не смотря на весь мой гнев, мою озлобленность, просто челюсть обвисла. Это было последнее, что я ожидал услышать. Я действительно удивился такому обвинению.
- Именно поэтому ты и бежал из монастыря - продолжал Доминик, - ты боялся, что о тебе все узнают. И ты не мог долго находиться в помещении, отмеченном Господом нашим. Поэтому ты бежал, и даже не пытайся оправдываться. Потому что оправдания такому греху нет и не может быть.
Только тогда я понял. Ну конечно же, все эти слова произносились с одной лишь целью: чтобы быть услышанными остальными монахами, которые находились в зале, и произвести на них впечатление. Я невольно оглянулся. Конечно, я был прав. Поглазеть на страшного грешника собралась уже целая толпа монахов и послушников. Среди них я разглядел ухмыляющиеся лица Гийома и Себастьяна.
- Это ложь, - только и ответил я, все еще сохраняя видимое спокойствие и достоинство, - никаких сделок с дьяволом я не заключал. И вы не сможете этого доказать.
- Нет, Даниэль, доказательства у меня есть, - проговорил Доминик, - и даже есть свидетели.
- Свидетели? - тупо переспросил я. - Свидетели чего?
- Ах, ты думал, тебе это сойдет с рук? И ты мне не веришь? Ну, хорошо! Я покажу тебе, что в этом мире еще остались люди, преданные слову Господнему! Филипп, Морис, подойдите ко мне!
Только тут я начал понимать. К «трону» приблизились двое монахов, тех самых, с которыми я разговаривал днем накануне нашего побега. Оба они выглядели немного смущенными и нерешительными.
- Скажите-ка нам, что вам говорил в библиотеке этот юноша? - спросил д’Авер.
- Он спрашивал нас о графине Таско, - после неловкого молчания проговорил брат Филипп. Он все еще выглядел несколько сконфуженным и виноватым, - он подошел к нам и стал расспрашивать о том, кем она была и что с ней случилось.
- Да, а когда мы рассказали ему легенду, добавив, что это произошло пятьсот лет назад, он очень удивился и сразу же убежал, - добавил брат Морис.
- Они говорят правду, Лотте? - спросил меня д’Авер.
Я понял, что попал в ловушку.
- Да, - сумел я из себя выдавить.
- Скажи нам, а почему ты интересовался графиней, которая погибла, продав душу дьяволу? - снова спросил он.
- Просто из интереса, - ответил я, гордо подняв голову, - я всегда любил читать легенды и сказания.
Я заметил злобную полуулыбку на губах отца-настоятеля, и понял, что это еще были не все его козыри. Несомненно, он приберег еще что-то. И я не ошибся.
- Этот юноша лжет, - объявил он, обращаясь к публике за моей спиной. О, да он был великим циркачом! - Не смотря на все свои грехи, он еще лжет мне!
- Это, несомненно, делает его преступления еще более тяжкими, - заметил стоящий слева незнакомец в плаще, - продолжайте, пожалуйста, святой отец.
- Несомненно, - кивнул он, - но самая главная улика против этого нечестивца у нас все же есть. Вот, посмотрите, что мы нашли на его груди, под его оскверненным плащом послушника!
С этими словами Доминик д’Авер явил миру самое настоящее сокровище. В его руке заблестел всеми цветами синего и голубого драгоценный медальон с сапфирами! Тот самый, который мне подарила Женевьева и который я постоянно носил на груди, не снимая.
- Вот, смотрите, братья, на этой нечестивой вещи изображен герб графини Таско! Посмотрите, что носил на своей груди тот, кого мы готовы были принять в ряды монахов и кто едва ли не осквернил своим присутствием монастырь Сен-Этьен!
Я только непроизвольно застонал, завыл, закрыв лицо руками, не в силах слушать его. Да, конечно, они меня обыскали, и этот прекрасный амулет был именно тем, что нужно! Оставалось только придумать сказку, и они прекрасно с этим справились. Вот так, теперь я был осквернителем его монастыря!
- Этот негодяй заключил сделку с дьяволом, но не мог долго находиться в святой обители, поскольку сам стал нечистым, - разглагольствовал д’Авер, держа высоко руку с медальоном, чтобы его можно было хорошо рассмотреть, - тогда он похитил нашего послушника, который некогда был его другом, юношу по имени Николя де Лемпаль, и вместе с ним поскакал прочь из монастыря. Демоны помогли ему скрыться незаметно. А бедному юноше предстояло стать рабом Лотте. Конечно же, нет сомнений, что он был похищен для того, чтобы этот нечестивец мог удовлетворять с ним похоть в противоестественном союзе.
Тут мои мысли снова вернулись к Николя. И вот тогда я впервые испытал страх, самый настоящий ужас при мысли о том, какая судьба была уготована моему другу. От моей бравады и следа не осталось.
- Ники, - простонал я, - где он? Куда вы дели Николя? Пожалуйста, скажите мне, где он? Он жив? Что вы с ним сделали?
Я заметил, как блеснули глаза д’Авера. Он усмехнулся, так развязано, так похотливо, и эта усмешка была уже не для публики, а лично для меня.
- Это не твое дело, Лотте.
- Нет, прошу вас! - я упал на колени, сам пораженный своим поведением. Но мысль о Ники действительно сломила меня. - Скажите мне, что вы с ним сделали! Я должен это узнать! Умоляю вас, не причиняйте ему зла! Где он? Я сделаю все, что вы скажете, я во всем признаюсь, только скажите мне это!
- Ты и так во всем признаешься, Лотте, - хмыкнул Доминик д’Авер, - я же говорил, что тебя ждет боль. Так вот, очень скоро ты окажешься весь в ее власти. И уж тогда ты признаешься не только в том, что пособничал дьяволу. Ты примешь на себя любое обвинение, лишь бы только избавить себя от мучений в камере пыток. Вспомни мои слова, Лотте! Вспомни, когда окажешься во власти инквизиторов!
Последние слова он также произнес тихо, чтобы их услышал только я.
- Скажите мне только одно - что с Николя? Он жив? Что с ним? - не унимался я.
- Жан-Луи, он ваш, - обратился д’Авер к мужчине в плаще, - пытайте его до тех пор, пока он не признается в своих грехах.
- Да, святой отец, - он поклонился д’Аверу, - не сомневайтесь, он во всем признается. Как бы ни был хитер Сатана, инквизиторов он не может провести. Господь этого никогда не допустит.
- С вами мое благословение.
- Спасибо, святой отец, - он снова поклонился отцу-настоятелю. После чего повернулся ко мне, - идем, молодой человек.
- Нет! - буквально завопил я, стараясь не потерять из виду Доминика д'Авера. - Пожалуйста, скажите мне, где Николя! Умоляю вас! Это все, о чем я прошу! Куда вы его дели? Скажите мне!
- И у тебя еще хватает наглости что-то просить? - возмутился Жан-Луи.  После всех учиненных тобой грехов?!
Но Доминик д'Авер услышал мои слова и показал мне рукой, чтобы я подошел к нему. Жан-Луи нехотя отпустил меня. Когда я приблизился к д'Аверу, он снова усмехнулся, все с той же похотливой миной на лице.
- О, Лотте, я прекрасно понимаю, почему ты так печешься об этом мальчишке, - сказал он вполголоса, - он, несомненно, того стоил. Но, к сожалению, уже поздно о нем беспокоиться. Поэтому забудь его.
- Что ты с ним сделал? - буквально прошипел я. - Что ты, сукин сын, с ним сделал?!
- Не твое дело, - бросил он, опять-таки, вполголоса, - ты больше никогда его не увидишь, Лотте. Забудь о нем.
- Ах ты тварь! - я замахнулся и хотел было ударить отца-настоятеля, но, конечно, мне этого не дали. Меня схватили и оттащили от него, а я упирался изо всех сил. Только что могла мне дать моя слепая ярость? Я кипел эмоциями, а Доминик д’Авер был хладнокровным и высокомерным. Я был никем по сравнению с ним.
- Уведи его, Жан-Луи, - велел он, отмахиваясь от меня, словно от надоедливой мухи.
И услужливый инквизитор поспешил выполнить приказ своего господина.
А последним, на кого я бросил взгляд, когда меня с позором выводили из зала, был брат Августин. Несомненно, он слышал наш диалог с отцом Домиником, а ведь мы с Николя были одними из его любимейших воспитанников, Августин сам нам это говорил! Может, поэтому его лицо теперь представляло собой истинное лицо мученика? Надо же, сколько сожаления, сколько терзаний и сколько мольбы! Даже его глаза просили у меня прощения. Как же, должно быть, он его жаждал!
Но это было последним, что бы я ему пожаловал. Я бросил на него такой же, как и раньше, презрительный взгляд, а потом меня уже вытолкнули в коридор.
Несколько особо ревностных послушников и монахов плюнули в мою сторону, когда меня вели мимо них. Но мне было не до этого. Я даже не обратил на них особого внимания. Гораздо важнее было то, что я потерпел полное поражение. И я ничем не смог помочь Ники, я даже жизнь не смог отдать за правое дело, как это делали герои моих любимых книг. Никакого геройства, никакой чести, только одна грязь. Все. Это был конец… я понимал, что мне суждено умереть где-то в подвалах монастыря, испытав на себе весь ужас инквизиторских пыток. Мне придется покориться несправедливости. А торжествовать будет наш святой отец Доминик. И я, и Ники - мы оба потерпели поражение. И никакой надежды спастись или хотя бы отомстить. Полное бессилие. Я осознавал это так отчетливо…
Инквизитор по имени Жан-Луи, а также его помощник Бертран повели меня обратно в мою тюремную камеру. При этом Жан-Луи, когда запирал мою дверь, сказал мне:
- Готовься, несчастный. Мы уходим ненадолго. Нам следует приготовить орудия пыток, после чего мы вернемся за тобой. Жди.
И меня оставили дожидаться собственной смерти.

@темы: ориджиналы, Черный пепел, мое творчество

---

А я все леплю

Как я уже писала, я увлеклась лепкой и термоглины. И вот, во время сессии, когда не было интернета, я налепила себе несколько украшений. Решила показать более-менее приличные, потому что получается у меня пока так себе. Посмотрела я на работы мастеров дела... да, мне еще учиться и учиться. Осваивать кучу техник и тратить на это кучу времени. Но я действительно увлеклась) (все еще извиняюсь за качество фото. Делались на телефон)
Браслетик, мое любимое на данный момент творение.

еще несколько

Еще один браслетик. Идея не моя, но очень уж захотелось себе такой.

Вот такая штука на шею.

И вот, наборчик из анютиных глазок - кольцо и подвеска на шею. С кольцом в универе произошел один интересный случай. В тот день, когда я его одела, одна девчонка у меня поинтересовлась, что же это за животное у меня на руке. Оказалось, если перевернуть кольцо, то оно похоже на мордочку коровы О_о рожки, уши, морда... только фиолетовая корова Х)) повеселило)
Вот то самое кольцо (грубовато вышло, признаю):

и подвеска к нему

А еще моконий брелок на телефон (а чего еще от меня ждать?))) это уже вторая версия, первая болтается где-то на Домингиной сумке (если еще не отвалилась Х)))) кстати, делала еще фиолетовую Мокону на заказ (сфоткать не успела) и панцу-Мокону (в бело-голубую полоску). Ее потом, может, покажу.

@темы: фото, мое творчество, пластика

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мед и клевер, 2 сезона

Я вообще не очень люблю аниме в жанре повседневность. Как по мне, то слишком уж похоже на мыльную оперу, да и повседневности и в жизни хватает. Чтобы зацепить меня, такое аниме должно быть гипермегаобаятельным и рассказывать об ОЧЕНЬ живых персонажах с очень ненадуманными проблемами, иначе просто бросаю смотреть. Уже не раз так было.
Так вот. Пока у меня не было интернета, посмотрела два сезона «Мед и клевер», которое относится к этому самому жанру повседневности. И сказать, что оно мне понравилось – это значит вообще ничего не сказать.
Возникло такое ощущение, что погружаешься в какую-то совершенно другую вселенную, в тот мир, где живут герои, и из этого мира не хочется выбираться. Потому что это именно то, о чем я говорила – очень живые и ненадуманные персонажи с реальными проблемами, запутанные отношения между ними, показанные так мастерски, что забываешь обо всем на свете и сидишь и ждешь, ну что же там дальше у них будет, как они выпутаются, чем все закончится.
«Мед и клевер» - это история жизни (вернее, ее промежутка в несколько лет) студентов художественного колледжа, которых связывает проживание в одном доме (что-то типа общежития с отдельными комнатами), какие-то моменты из прошлого, общие знакомые или дела по работе. При этом все эти люди очень оригинальные, и ни к какому из привычных анимешных штампов их нельзя отнести. Они действительно живые.
При этом они очень разные. Это и дурашливый и совершенно непредсказуемый гений Морита, зарабатывающий большие деньги, но все равно ворующий еду у своих однокурсников, и глупенькая на вид, но внезапно показавшая себя вполне разумной и трезвомыслящей, умеющей принимать важные для себя решения Хагу-чан, и вечнопечальная распрекрасная Рика, стремящаяся доделать все начатые дела покойного мужа… и проблемы у каждого свои, и решаются они порой неожиданно и непредсказуемо.
Общая тематика аниме – это творчество, искусство, причем у каждого это проявляется по-своему. Пример этого – история Такемото, который никак не может определиться, кем он хочет быть и со временем даже отправляется в путешествие на велосипеде на другой конец Японии.

Иногда кажется, что именно он – главный герой, потому что очень часто от него звучали действительно стоящие высказывания, а его рассуждения всегда уместны и иногда еще очень красивы. Словно из всей компании именно он больше всего занимается самокопанием и лучше всего открывается свою душу зрителям. Однако Такемото – типичный неудачник, ему не везет в любви, у него проблемы с работой, он не может найти самого себя, и беспокоится об этом. Но все это не делает его озлобленным на мир, напротив, он умеет переживать неудачи, оставаясь удивительно дружелюбным и гуманным. Пример тому – сцена с Моритой после развязки истории про Хагу в конце.
Та же Хагу-чан, младшая сестра работавшего в коллежде преподавателя, который жил в том же доме, что и его студенты.

Вначале она – глупенькая кавайная девочка, эдакая вечная лоли, с корой носятся все студенты мужского пола в доме. Она делает огромные скульптуры, рисует, причем довольно оригинально, у нее масса идей, которые ей хочется воплотить. Но по-настоящему она показывает себя только под конец второго сезона.

Становится понятно, что на самом деле для нее значит ее творчество и как далеко она готова ради него зайти.
И, конечно же, Ямада, отлично умеющая лепить глиняные горшки, уже вполне удачно этим зарабатывающая.

Однако в ее случае наиболее важной будет не линия творчества, искусства, а любовная линия – вторая важная составляющая «Меда и клевера».
Вообще, именно с любовной линией тут немного перебрали. Настроение этого аниме – грусть, но грусть оптимистичная, легкая и поэтично-красивая, и именно любовная линия ее и создает.

Но за счет того, что здесь все друг в друга влюблены, причем, как правило, невзаимно. Вот и мучаются, бедные, все два сезона. и конец каждой из этих историй разный. Кто-то взаимности добился, кто-то смирился, а кто-то нашел новую любовь.
Наиболее яркая в этом смысле история – это треугольник Ямада-Маяма-Рика.

Серии про них я смотрела затаив дыхание. Вообще, из всего сериала я больше всех симпатизировала Ямаде. Ведь интересный персонаж! Энергичная, веселая, положительная, милая (а пьяная Ямада – это вообще что-то с чем-то)и совестливая. Обаятельная, интересная и настоящая. И упрямо, безнадежно, но безответно влюбленная в Маяму. Вообще держала за нее кулачки весь первый сезон. Там было очень много моментов, когда я почти поверила, что пара таки состоится.

Но Маяма так же упрямо и безответно был влюблен в Рику – печальную и тихую красавицу, потерявшую в автокатастрофе своего мужа и с тех пор живущей только работой над его незавершенными проектами.

Хотя, если честно, я его не понимаю. На фоне живой и эмоциональной Ямады серая во всех смыслах Рика смотрится совсем блекло. И конец их истории мне понравился. Он очень уместный и правильный, при том, что я поняла, что такой исход событий мне понравится, только во второй половине второго сезона.

Вот из этого и состоит сериал – из творческих и любовных метаний персонажей. Это и создает оптимистично-красивую печальную атмосферу, и это же не дает оторваться от экрана все два сезона. Потому что очень редко удается создать настолько удачных персонажей и такие ненадуманны истории жизни.
А еще юмор. Он очень обаятелен, всегда уместен и действительно смешной. Я столько раз откровенно хохотала, когда смотрела сериал! Ни одной плоской или глупой шутки. К тому же он отлично сочетается со здешней атмосферой, делая ее еще теплее и светлее. А смесь кавая с юмором - это вообще что-то с чем-то!

Музыка… первый опенинг просто покорил. Дурацкая песня, еще более дурацкий видеоряд, но опять же, настолько уместно и талантливо все подобрано и сделано! Очень мило и оригинально. Эндинги что-то не запомнила, а вот второй опенинг показался немного хуже.
В общем, аниме оставляет после себя очень и очень приятное впечатление.
Это действительно стоящая вещь, каких на самом деле мало. Иначе, как шедевром, и не назовешь. Всем, кто еще не видел, смотреть обязательно!) вряд ли кто-то пожалеет.

@темы: отзывы, аниме